Этого дня все хотят и каждый - боится, каждый живёт настороже внутри себя: не прозевать бы решительный день всеобщей делёжки. И - сам себя боится: хочет много, и есть что взять, а - как возьмёшь? Все точат зубы на одно и то же. К тому же везде - неисчислимое количество начальства, явно враждебного мужику да и царю. Но - и без начальства нельзя, все передерутся, перебьют друг друга.
Ветер сердито плескал в стёкла окон обильным вешним дождём. Серая мгла изливалась по улице; в душе у меня тоже стало серовато и скучно. Спокойный, негромкий голос раздумчиво говорил:
- Внушайте мужику, чтобы он постепенно научался отбирать у царя власть в свои руки, говорите ему, что народ должен иметь право выбирать начальство из своей среды - и станового, и губернатора, и царя...
- Это - на сто лет!
- А вы думали всё сделать к троицыну дню? - серьёзно спросил Хохол.
Вечером он ушёл куда-то, а часов в одиннадцать я услышал на улице выстрел, - он хлопнул где-то близко. Выскочив во тьму, под дождь, я увидал, что Михаил Антонович идёт к воротам, обходя потоки воды неторопливо и тщательно, большой, чёрный.
- Вы - что? Это я выпалил...
- В кого?
- А тут какие-то с кольями наскочили на меня. Я говорю: "Отстаньте, стрелять буду", - не слушают. Ну, тогда я выстрелил в небо, - ему не повредишь...
Он стоял в сенях, раздеваясь, отжимая рукой мокрую бороду, и фыркал, как лошадь.
- А сапоги чортовы, оказывается, худые у меня! Надо переобуться. Вы умеете револьвер чистить? Пожалуйста, а то заржавеет. Смажьте керосином...
Восхищало меня его непоколебимое спокойствие, тихое упрямство взгляда его серых глаз. В комнате, расчёсывая бороду перед зеркалом, он предупредил меня:
- Вы ходите по селу осторожней, особенно - в праздники, вечерами, вас, наверное, тоже захотят бить. Но палку с собой не носите, это раздражает драчунов и может внушить им мысль, что вы - боитесь. А бояться - не надо! Они сами народ трусоватый...
Я начал жить очень хорошо, каждый день приносил мне новое и важное. С жадностью стал читать книги по естествознанию, Ромась учил меня:
- Это, Максимыч, прежде всего и всего лучше надо знать, в эту науку вложен лучший разум человечий.
Вечерами, трижды в неделю, приходил Изот, я учил его грамоте. Сначала он отнёсся ко мне недоверчиво, с легонькой усмешкой, но после нескольких уроков добродушно сказал:
- Хорошо объясняешь! Тебе бы, парень, учителем быть...
И - вдруг предложил:
- Ты будто сильный, ну-ка, давай на палке потянемся?
Взяли из кухни палку, сели на пол и, упёршись друг другу ступнями в ступни ног, долго старались поднять друг друга с пола, а Хохол, ухмыляясь, подзадоривал нас:
- А - ну? Уть!
Изот поднял меня, и это, кажется, ещё более расположило его в мою пользу.
- Ничего, ты - здоров! - утешил он меня. - Жаль, рыбу не любишь ловить, а то ходил бы со мной на Волгу. Ночью на Волге - царствие небесное!