Виктор Гюго. Отверженные. Часть 2. Стр. 026
Еще в полдень император первый увидел в подзорную трубу нечто, приковавшее его внимание. "Я вижу там, вдали, облако; мне кажется, это войско", - сказал он. Затем, обратившись к герцогу Дальматскому, спросил: "Сульт! Что вы видите в направлении Шапель -Сен -Ламбер?" Маршал, приставив к глазам свою зрительную трубу, ответил: "Четыре, а то и пять тысяч человек, ваше величество. Очевидно, Груши!" Между тем все это было неподвижно и тонуло в тумане. Зрительные трубы генерального штаба внимательно изучали "облако", замеченное императором. Некоторые утверждали: "Это колонны на бивуаке". Большинство говорило: "Это деревья". Несомненно было лишь то, что облако не двигалось. Император отправил на разведку к этому темному пятну дивизион легкой кавалерии Домона.
Бюлов действительно не двигался. Его авангард был очень слаб и не мог принять боя. Он принужден был дожидаться главных сил корпуса и получил приказ сосредоточить войска, прежде чем выстроиться боевым порядком; но в пять часов, при виде бедственного положения Веллингтона, Блюхер приказал Бюлову наступать и произнес знаменитые слова: "Надо дать передышку английской армии".
Вскоре дивизии Лостена, Гиллера, Гаке и Рисселя развернулись перед корпусом Лобо, кавалерия принца Вильгельма Прусского выступила из Парижского леса, Плансенуа запылало, и прусские ядра посыпались градом, залетая даже в ряды гвардии, стоявшей в резерве за Наполеоном.
Глава двенадцатая
ГВАРДИЯ
Остальное известно: вступление в бой третьей армии, дислокация сражения, восемьдесят шесть внезапно загрохотавших пушечных жерл, появление вместе с Бюловым Пирха 1-го, предводительствуемая самим Блюхером кавалерия Цитена, оттесненные французы, сброшенный с оэнского плато Марконье, выбитый из Папелота Дюрют, отступающие Донзело и Кио, окруженный Лобо, стремительно разворачивающаяся к ночи новая битва, наши беззащитные полки, переходящая в наступление и двинувшаяся вперед вся английская пехота, огромная брешь во французской армии, дружные усилия английской и прусской картечи, истребление, разгром фронта, разгром флангов, и среди этого ужасного развала - вступающая в бой гвардия.
Идя навстречу неминуемой смерти, гвардия кричала: "Да здравствует император!" История не знает ничего более волнующего, чем эта агония, исторгающая приветственные клики.
Весь день небо было пасмурно. Вдруг, в тот самый момент, - а было восемь часов вечера, - тучи на горизонте разорвались и пропустили сквозь ветви вязов, росших вдоль нивельской дороги, зловещий багровый отблеск заходящего солнца. Под Аустерлицем оно всходило.
Каждый гвардейский батальон к развязке этой драмы был под началом генерала. Фриан, Мишель, Роге, Гарле, Мале, Поре де Морван - все были тут! Когда высокие шапки гренадеров с изображением орла на широких бляхах показались во мгле этой сечи стройными, ровными, невозмутимыми, величественно-гордыми рядами, неприятель почувствовал уважение к Франции.