Виктор Гюго. Отверженные. Часть 3. Стр.121
Дверь чердака внезапно распахнулась.
На пороге появилась старшая дочь.
Она была обута в грубые мужские башмаки, запачканные грязью, забрызгавшей ее до самых лодыжек, покрасневших от холода, и куталась в старый дырявый плащ, которого Мариус еще час тому назад на ней не видел, она, очевидно, оставила его тогда за дверью, чтобы внушить к себе больше сострадания, а потом, должно быть, снова накинула. Она вошла, хлопнула дверью, остановилась, чтобы перевести дух, потому что совсем запыхалась, и только после этого торжествующе и радостно крикнула:
- Идет!
Отец поднял глаза, мать подняла голову, а сестра не шелохнулась.
- Кто идет? - спросил отец.
- Тот господин.
- Филантроп?
- Да.
- Из церкви святого Иакова?
- Да.
- Тот самый старик?
- Да.
- И он придет?
- Сейчас. Следом за мной.
- Ты уверена?
- Уверена.
- В самом деле придет?
- Едет в наемной карете.
- В карете! Да это настоящий Ротшильд!.
Отец встал.
- Почему ты так уверена? Если он едет в карете, то почему же ты очутилась здесь раньше? Дала ты ему по крайней мере адрес? Сказала, что наша дверь в самом конце коридора, направо, последняя? Только бы он не перепутал! Значит, ты его застала в церкви? Прочел он мoe письмо? Что он тебе сказал?
- Та -та -та! Не надо пороть горячку, старина, - ответила дочка. - Слушай: вхожу я в церковь; благодетель на своем обычном месте; отвешиваю реверанс и подаю письмо; он читает и спрашивает: "Где вы живете, дитя мое?" "Я провожу вас, сударь", - говорю я. А он: "Нет, дайте ваш адрес, моя дочь должна кое-что купить, я найму карету и приеду одновременно с вами". Я даю ему адрес. Когда я назвала дом, он словно бы удивился и как будто поколебался, а потом сказал: "Все равно я приеду". Служба кончилась, я видела, как они с дочкой вышли из церкви, видела, как сели в фиакр, и я, конечно не забыла сказать, что наша дверь последняя, в конце коридора, направо.
- Откуда же ты взяла, что он приедет?
- Я сию минуточку видела фиакр, он свернул с Малой Банкирской улицы. Вот я и пустилась бегом.
- А кто тебе сказал, что это тот самый фиакр?
- Да ведь я же заметила номер!
- Ну-ка, скажи, какой?
- Четыреста сорок.
- Так. Ты, девка, не дура.
Девушка дерзко взглянула на отца и, показав на свои башмаки, проговорила:
- Может быть, и не дура, но только я не надену больше этих дырявых башмаков, очень они мне нужны, - во-первых, в них простудиться можно, а потом грязища надоела. До чего противно слышать, как эти размокшие подошвы чавкают всю дорогу: чав, чав, чав! Уж лучше буду босиком ходить.
- Верно, - ответил отец кротким голосом, в противоположность грубому тону дочки, -но ведь тебя иначе не пустят в церковь. Бедняки обязаны иметь обувь. К господу богу вход босиком воспрещен, -добавил он желчно. Затем, возвращаясь к занимавшему его предмету, спросил: -Так ты уверена, вполне уверена, что он придет, а?