Впрочем, вы человек рассудительный и, конечно, не думаете, что я положил столько труда на это дельце и так здорово, по мнению вот этих господ, его наладил только для того, чтобы попросить у вас на бутылочку красного да порцию жаркого и сходить разок поужинать у Денуайе. Двести тысяч франков -вот моя цена. Это сущий пустяк. А как только денежки вылетят из вашего кармана, на том, ручаюсь, все и кончится. Никто вас пальцем не тронет. Вы можете возразить: "Помилуйте, да при мне нет двухсот тысяч франков!" О, я не ставлю невыполнимых условий! Этого не требуется. Я прошу вас только об одном: не откажите в любезности написать то, что я вам продиктую.
Тут Тенардье прервал свою речь и, помолчав немного, добавил, подчеркивая каждое слово и поглядывая с многозначительной усмешкой на жаровню:
- Предупреждаю: никаких отговорок насчет неграмотности я и слушать не хочу.
Сам великий инквизитор мог бы позавидовать этой усмешке.
Тенардье придвинул стол вплотную к Белому и вынул из ящика чернила, перо и лист бумаги, оставив ящик полуоткрытым; там блестело длинное лезвие ножа.
Лист он положил перед Белым.
- Пишите, -сказал он.
Туг, наконец, заговорил пленник:
- Как же вы хотите, чтобы я писал? Я привязан.
- Совершенно верно, вы правы. Извините! - произнес Тенардье.
Обратившись к Крючку, прозываемому также Весенним, а также Гнусом, приказал:
- Развяжите господину правую руку. Крючок, он же Весенний, он же Гнус, выполнил приказание Тенардье. Когда правая рука пленника была освобождена, Тенардье обмакнул перо в чернила и протянул Белому.
- Советую хорошенько запомнить, сударь, - сказал он, -что вы в полной нашей власти, в полном нашем распоряжении, что никакая человеческая сила не вырвет вас отсюда и что мы будем огорчены, если нас вынудят прибегнуть к крайним и неприятным мерам. Я не знаю ни вашего имени, ни адреса, но предупреждаю, что вас не развяжут до тех пор, пока не воротится особа, которой будет поручено отвезти ваше письмо. А теперь соблаговолите писать.
- Что же я должен писать? - спросил пленник.
- Я продиктую.
Белый взял перо.
Тенардье стал диктовать:
- "Дочь моя..."
Пленник вздрогнул и вскинул глаза на Тенардье.
- Напишите: "Дорогая дочь моя", - продолжал Тенардье. Белый повиновался.
- "...приезжай немедленно..."
Он приостановился:
- Ведь вы говорите ей "ты", не правда ли?
- Кому? - спросил Белый.
- Ну девчонке, Жаворонку, черт побери!
- Я не понимаю, что вы хотите сказать...- ответил Белый без малейших признаков волнения.
- Пишите, пишите, - оборвал его Тенардье и опять принялся диктовать:
- "Приезжай немедленно. Ты мне очень нужна. Особе, которая передаст тебе эту записку, поручено доставить тебя ко мне. Жду тебя. Приезжай не раздумывая".
Белый написал все, что ему было продиктовано. Но Тенардье не успокоился:
- Нет, вычеркните: "приезжай не раздумывая"; она может заподозрить, что тут не все ладно и что есть основания раздумывать.
Белый зачеркнул эти три слова.
- А теперь, - продолжал Тенардье, - подпишитесь.
