Виктор Гюго. Отверженные. Часть 3. Стр.157
Как вас зовут?
Пленник положил перо и спросил:
- Кому предназначается это письмо?
- Вы сами прекрасно знаете. Девчонке. Я же вам сказал.
Тенардье явно избегал называть по имени девушку, о которой шла речь. Он говорил "Жаворонок", "девчонка", но имени ее не произносил. Это обычная предосторожность жулика, старающегося скрыть от сообщников свою тайну. Назвать имя значило бы раскрыть им все "дело" и дать возможность узнать о нем больше, чем им надлежало знать.
- Подпишитесь. Как вас зовут? - повторил он.
- Урбен Фабр, - сказал пленник.
Тенардье кошачьим движением запустил руку в карман и вытащил носовой платок, отобранный у Белого. Отыскав метку, он поднес платок к свече.
- У. Ф. Так, подходит. Урбен Фабр. Ну, ставьте подпись "У. Ф.".
Пленник поставил подпись.
- Одной рукой письма не сложить, - сказал Тенардье. -Давайте я сложу. Пишите адрес: "Мадмуазель Фабр", на вашу квартиру. Я знаю, что вы живете неподалеку отсюда, близ церкви Сен -Жак -дю -О -Па, так как ходите туда каждый день к обедне, но на какой улице, не знаю. Я вижу, что вы поняли свое положение. А раз уж вы не скрыли настоящего своего имени, надо думать, не скроете и адреса. Напишите его сами.
Пленник на минуту задумался, затем взял перо и написал: "Мадмуазель Фабр у г-на Урбена Фабра на улице Сен -Доминик -д'Анфер, № 17".
Тенардье с лихорадочной поспешностью схватил письмо.
- Жена! - позвал он.
Жена подбежала.
- Вот письмо. Что с ним делать, ты знаешь. Фиакр ждет внизу. Поезжай и живо назад.
Обратившись к человеку с топором, он распорядился:
- А ты, если уж не хочешь ходить ряженым, проводишь хозяйку. Сядешь на запятки. Ты хорошо помнишь, где поставил повозку?
- Помню, -ответил тот.
Поставив топор в угол, он последовал за теткой Тенардье.
Не успели они выйти, как Тенардье, просунув голову в полуоткрытую дверь, крикнул в коридор:
- Главное, не потеряй письмо! Не забудь, что везешь двести тысяч франков.
- Не беспокойся. Оно у меня за пазухой, - отвечал сиплый голое супруги.
Не прошло и минуты, как послышалось щелканье кнута оно становилось все тише и вскоре совсем замерло.
- Отлично, -пробормотал Тенардье. -Здорово гонят. Таким галопом хозяйка в три четверти часа обернется.
Он придвинул стул к камину и сел, скрестив руки и приблизив к жаровне подошвы грязных сапог.
- Ноги у меня совсем закоченели, - сказал он.
Теперь, кроме Тенардье и пленника, в трущобе оставалось лишь пятеро бандитов. Хотя лица их были скрыты под масками или под черным клеем, что, в зависимости от степени внушаемого страха, делало их похожими на угольщиков, негров или чертей, люди эти казались угрюмыми и сонными. Чувствовалось, что они совершают преступление как бы по обязанности, не спеша, без злобы, без жалости, с неохотой. Словно скот, они сгрудились в углу и притихли. Тенардье грел ноги.
Пленник положил перо и спросил:
- Кому предназначается это письмо?
- Вы сами прекрасно знаете. Девчонке. Я же вам сказал.
Тенардье явно избегал называть по имени девушку, о которой шла речь. Он говорил "Жаворонок", "девчонка", но имени ее не произносил. Это обычная предосторожность жулика, старающегося скрыть от сообщников свою тайну. Назвать имя значило бы раскрыть им все "дело" и дать возможность узнать о нем больше, чем им надлежало знать.
- Подпишитесь. Как вас зовут? - повторил он.
- Урбен Фабр, - сказал пленник.
Тенардье кошачьим движением запустил руку в карман и вытащил носовой платок, отобранный у Белого. Отыскав метку, он поднес платок к свече.
- У. Ф. Так, подходит. Урбен Фабр. Ну, ставьте подпись "У. Ф.".
Пленник поставил подпись.
- Одной рукой письма не сложить, - сказал Тенардье. -Давайте я сложу. Пишите адрес: "Мадмуазель Фабр", на вашу квартиру. Я знаю, что вы живете неподалеку отсюда, близ церкви Сен -Жак -дю -О -Па, так как ходите туда каждый день к обедне, но на какой улице, не знаю. Я вижу, что вы поняли свое положение. А раз уж вы не скрыли настоящего своего имени, надо думать, не скроете и адреса. Напишите его сами.
Пленник на минуту задумался, затем взял перо и написал: "Мадмуазель Фабр у г-на Урбена Фабра на улице Сен -Доминик -д'Анфер, № 17".
Тенардье с лихорадочной поспешностью схватил письмо.
- Жена! - позвал он.
Жена подбежала.
- Вот письмо. Что с ним делать, ты знаешь. Фиакр ждет внизу. Поезжай и живо назад.
Обратившись к человеку с топором, он распорядился:
- А ты, если уж не хочешь ходить ряженым, проводишь хозяйку. Сядешь на запятки. Ты хорошо помнишь, где поставил повозку?
- Помню, -ответил тот.
Поставив топор в угол, он последовал за теткой Тенардье.
Не успели они выйти, как Тенардье, просунув голову в полуоткрытую дверь, крикнул в коридор:
- Главное, не потеряй письмо! Не забудь, что везешь двести тысяч франков.
- Не беспокойся. Оно у меня за пазухой, - отвечал сиплый голое супруги.
Не прошло и минуты, как послышалось щелканье кнута оно становилось все тише и вскоре совсем замерло.
- Отлично, -пробормотал Тенардье. -Здорово гонят. Таким галопом хозяйка в три четверти часа обернется.
Он придвинул стул к камину и сел, скрестив руки и приблизив к жаровне подошвы грязных сапог.
- Ноги у меня совсем закоченели, - сказал он.
Теперь, кроме Тенардье и пленника, в трущобе оставалось лишь пятеро бандитов. Хотя лица их были скрыты под масками или под черным клеем, что, в зависимости от степени внушаемого страха, делало их похожими на угольщиков, негров или чертей, люди эти казались угрюмыми и сонными. Чувствовалось, что они совершают преступление как бы по обязанности, не спеша, без злобы, без жалости, с неохотой. Словно скот, они сгрудились в углу и притихли. Тенардье грел ноги.