На высоком фасаде церкви, до верха которого не достигал свет факелов, ничего нельзя было разглядеть. Увесистая дубовая балка валялась на мостовой; слышались стоны несчастных, которые, первыми попав под ее удар, распороли себе животы об острые углы каменных ступеней.
Наконец, когда волнение улеглось, король Алтынный нашел толкование, показавшееся его товарищам вполне допустимым:
– Чертова пасть! Неужели попы вздумали обороняться? Тогда грабить их! Грабить!
– Грабить! – повторила с бешеным ревом толпа. Вслед за тем раздался залп из мушкетов и самострелов по фасаду собора.
Мирные обитатели соседних домов проснулись Распахнулись окна, из них высунулись головы в ночных колпаках и руки, державшие зажженные свечи.
– Стреляйте по окнам! – скомандовал Клопен.
Окна тотчас же захлопнулись, и бедные горожане, еле успев бросить испуганный взгляд на это грозное зрелище, освещенное мерцающим пламенем факелов, вернулись, обливаясь холодным потом, к своим супругам, вопрошая себя, не справляют ли нынче ведьмы на Соборной площади шабаш, или же это нападение бургундцев, как в 64-м году. Мужчинам уже чудился разбой, женщинам – насилие. И те и другие дрожали от страха.
– Грабить! – повторяли арготинцы. Но приблизиться они не решались. Они глядели то на церковь, то на дубовую балку. Бревно лежало неподвижно. Здание хранило спокойный и нежилой вид, но что-то непонятное сковывало бродяг.
– За работу, взломщики! – крикнул Труйльфу. – Высаживайте дверь!
Никто не шевельнулся.
– Чертовы борода и пузо! – возмутился Клопен. – Ну и мужчины! Испугались балки!
Взломщик постарше обратился К нему:
– Командир! Нас задерживает не балка, а дверь с железными полосами. Клещами с ней ничего не сделаешь.
– Что же вам нужно, чтобы ее высадить? – спросил Клопен.
– Да надо бы таран.
Король Алтынный смело подбежал к страшному бревну и поставил на него ногу.
– Вот вам таран! – воскликнул он. – Вам посылают его сами каноники! С насмешливым видом поклонившись в сторону церкви, он добавил: – Спасибо, отцы каноники!
Эта выходка произвела хорошее впечатление. Чары дубовой балки были разрушены. Бродяги воспрянули духом; вскоре тяжелая балка, подхваченная, как перышко, двумя сотнями сильных рук, с яростью ринулась на массивную дверь. При тусклом свете, который отбрасывали на площадь факелы, длинное бревно, поддерживаемое мужчинами, бежавшими, казалось чудовищным тысяченогим зверем, который, пригнув голову, бросается на каменного великана.
Под ударами бревна дверь, сделанная наполовину из металла, загремела, как огромный барабан, но не подалась, хотя весь собор содрогался, и было слышно, как глухо гудело в глубоких недрах здания.
В ту же минуту дождь огромных камней посыпался на осаждавших.
– Дьявол! – воскликнул Жеан. – Неужто башни вздумали стряхнуть на наши головы свои балюстрады?
