Она повторила, глядя на него безумными глазами.
– Здесь никого нет.
– А я вам повторяю, что есть! – крикнул палач – Мы все видели, что вас было двое.
– Погляди сам! – сказала затворница. – Сунь голову в окошко!
Палач взглянул на ее ногти и не решился.
– Поторапливайся! – крикнул Тристан. Выстроив отряд полукругом перед Крысиной норой, он подъехал к виселице.
Анриэ Кузен в сильнейшем замешательстве еще раз подошел к начальнику. Он положил веревки на землю и, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, стал мять в руках шапку.
– Как же туда войти, господин? – спросил он.
– Через дверь.
– Двери нет.
– Через окно.
– Слишком узкое.
– Так расширь его! – злобно крикнул Тристан. – Разве нет у тебя кирки?
Мать, по-прежнему настороженная, наблюдала за ними из глубины своей норы. Она уже больше ни на что не надеялась, она не знала, что делать, она только не хотела, чтобы у нее отняли дочь.
Анриэ Кузен пошел за инструментами, которые лежали в ящике под навесом Дома с колоннами. Заодно он вытащил оттуда и лестницу-стремянку, которую тут же приставил к виселице. Пять-шесть человек из отряда вооружились кирками и ломами. Тристан направился вместе с ними к оконцу.
– Старуха! – строго сказал ей начальник. – Отдай нам девчонку добром.
Она взглянула на него, словно не понимая, чего он от нее хочет.
– Черт возьми! – продолжал Тристан. – Почему ты не хочешь, чтобы мы повесили эту колдунью, как то угодно королю?
Несчастная разразилась диким хохотом.
– Почему не хочу? Она моя дочь!
Выражение, с которым она произнесла эти слова, заставило вздрогнуть даже самого Анриэ Кузена.
– Мне очень жаль, – ответил Тристан, – но такова воля короля.
А затворница, еще громче захохотав жутким хохотом, крикнула:
– Что мне за дело до твоего короля творят тебе, что это моя дочь!
– Пробивайте стену! – приказал Тристан.
Чтобы расширить отверстие, достаточно было вынуть под оконцем один ряд каменной кладки. Когда мать услышала удары кирок и ломов, пробивавших ее крепость, она испустила ужасающий вопль и стала с невероятной быстротой кружить по келье, – эту повадку дикого зверя приобрела она, сидя в своей клетке. Она молчала, но глаза ее горели. У стрелков захолонуло сердце.
Внезапно она схватила свой камень и, захохотав, с размаху швырнула его в стрелков. Камень, брошенный неловко, ибо руки ее дрожали, упал к ногам коня Тристана, никого не задев. Затворница заскрежетала зубами.
Хотя солнце еще не совсем взошло, но было уже светло, и чудесный розоватый отблеск лег на старые полуразрушенные трубы Дома с колоннами. Это был тот час, когда обитатели чердаков, просыпающиеся раньше всех, весело отворяют свои оконца, выходящие на крышу. Поселяне и торговцы фруктами, верхом на осликах, потянулись на рынки через Гревскую площадь. Задерживаясь на мгновение возле отряда стрелков, собравшихся вокруг Крысиной норы, они с удивлением смотрели на них, а затем продолжали свой путь.
