Тебе придется выбрать между потаскушкой и веревкой.
Этот цыганский обычай, сколь ни покажется он странным читателю, весьма пространно описывается в старинном английском законодательстве. О нем можно справиться в Заметках Берингтона.
Гренгуар перевел дух: но в течение получаса он уже второй раз возвращался к жизни, стало быть, особенно доверять этому счастью он не смел.
– Эй! – крикнул Клопен, снова взобравшись на бочку. – Эй! Бабье, девки! Найдется ли среди вас – будь то ведьма или ее кошка – какая-нибудь потаскушка, которая пожелала бы взять его себе? Эй, Колета Шарон, Элизабета Трувен, Симона Жодуин, Мари Колченогая, Тони Долговязая, Берарда Фануэль, Мишель Женайль, Клодина Грызи-Ухо, Матюрина Жирору! Эй, Изабо ла Тьери! Глядите сюда! Мужчина задаром! Кто хочет?
По правде сказать, Гренгуар представлял собой малопривлекательное зрелище в том плачевном состоянии, в каком он находился. Женщины отнеслись равнодушно к этому предложению. Бедняга слышал, как они ответили: «Нет, лучше повесьте. Тогда мы все получим удовольствие».
Три особы женского пола, однако, отделились от толпы и подошли посмотреть на него. Первая была толстуха с квадратным лицом. Она внимательно оглядела жалкую куртку философа. Его камзол был до такой степени изношен, что на нем было больше дыр, чем в сковородке для жаренья каштанов. Девушка скорчила гримасу.
– Рвань! – пробурчала она. – А где твой плащ? – спросила она Гренгуара.
– Я потерял его.
– А шляпа?
– У меня ее отняли.
– А башмаки?
– У них отваливаются подошвы.
– А твой кошелек?
– Увы, – запинаясь, ответил Гренгуар, – у меня нет ни полушки.
– Ну так попроси, чтобы тебя повесили, да еще скажи спасибо! – отрезала она и повернулась к нему спиной.
Вторая – старая, смуглая, морщинистая, омерзительная нищенка, до того безобразная, что даже во Дворе чудес она составляла исключение, – покружила вокруг Гренгуара. Ему даже стало страшно, что вдруг она пожелает его взять.
– Слишком тощий! – пробормотала она и отошла.
Третья была молоденькая девушка, довольно свеженькая и не слишком безобразная. «Спасите меня!» – шепнул ей бедняга. Она взглянула на него с состраданием, затем потупилась, поправила складку на юбке и остановилась в нерешительности. Он следил за всеми ее движениями: это была его последняя надежда. «Нет, – проговорила она. – Нет, Гильом Вислощекий меня поколотит». И она замешалась в толпу.
– Ну, приятель, тебе не везет, – заметил Клопен.
Поднявшись во весь рост на своей бочке, он, всем на забаву, крикнул, подражая тону оценщика на аукционе:
– Никто не желает его приобрести? Раз, два, три!
Затем повернулся лицом к виселице и, кивнув головой, добавил: – Остался за вами!
Бельвинь де Летуаль, Андри Рыжий и Франсуа Шант-Прюн снова приблизились к Гренгуару.
В эту минуту среди арготинцев раздался крик:
– Эсмеральда! Эсмеральда!
