Собор Парижской Богоматери. Книга 7. Стр.06
Не вставая с кресла, г-жа Алоиза спросила:
– Не из тех ли она цыганок, что в прошлом году пришли в Париж через Жибарские ворота?
– Матушка, – кротко заметила ей Флер-де-Лис, – ныне эти ворота называются Адскими воротами.
Девица Гонделорье хорошо знала, как коробили капитана устаревшие выражения ее матери. И действительно, он уже начал посмеиваться, повторяя сквозь зубы: «Жибарские ворота, Жибарские ворота! Скоро опять дело дойдет до короля Карла Шестого!»
– Крестная! – воскликнула Беранжера, живые глазки которой вдруг остановились на верхушке башни Собора Парижской Богоматери. – Что это за черный человек там, наверху?
Девушки подняли глаза. Там действительно стоял какой-то человек, облокотившись на верхнюю балюстраду северной башни, выходившей на Гревскую площадь. Это был священник. Можно было ясно различить его одеяние и его голову, которую он подпирал обеими руками. Он стоял застывший, словно статуя. Его пристальный взгляд был прикован к площади.
В своей неподвижности он напоминал коршуна, который приметил воробьиное гнездо и всматривается в него.
– Это архидьякон Жозасский, – сказала Флерде-Лис.
– У вас очень острое зрение, если вы отсюда узнали его! – заметила Гайльфонтен.
– Как он глядит на маленькую плясунью! – сказала Диана де Кристейль.
– Горе цыганке! – произнесла Флер-де-Лис – Он терпеть не может это племя.
– Очень жаль, если это так, – заметила Амлотта де Монмишель, – она чудесно пляшет.
– Прекрасный Феб, – сказала Флер-де-Лис, – вам эта цыганочка знакома. Сделайте ей знак, чтобы она пришла сюда. Это нас позабавит.
– О да! – воскликнули все девушки, захлопав в ладоши.
– Но это безумие, – возразил Феб. – Она, по всей вероятности, забыла меня, а я даже не знаю, как ее зовут. Впрочем, раз вам это угодно, сударыни, я все-таки попытаюсь.
Перегнувшись через перила, он крикнул:
– Эй, малютка!
Плясунья как раз в эту минуту опустила бубен. Она обернулась в ту сторону, откуда послышался оклик, ее сверкающий взор остановился на Фебе, и она замерла на месте.
– Эй, малютка! – повторил капитан и поманил ее рукой.
Цыганка еще раз взглянула на него, затем так зарделась, словно в лицо ей пахнуло огнем, и, взяв бубен под мышку, медленной поступью, неуверенно, с помутившимся взглядом птички, поддавшейся чарам змеи, направилась сквозь толпу изумленных зрителей к двери дома, откуда ее звал Феб.
Мгновение спустя ковровая портьера приподнялась, и на пороге появилась цыганка, раскрасневшаяся, смущенная, запыхавшаяся, потупив свои большие глаза, не осмеливаясь ступить ни шагу дальше.
Беранжера захлопала в ладоши.
Цыганка продолжала неподвижно стоять на пороге.
Ее появление оказало на молодых девушек странное действие. Ими владело смутное и бессознательное желание пленить красивого офицера; мишенью их кокетства был его блестящий мундир; с тех пор как он здесь появился, между ними началось тайное, глухое, едва сознаваемое ими соперничество, которое тем не менее ежеминутно проявлялось в их жестах и речах.