Вверх вела двумя маршами дубовая лестница с лаковыми некогда ступенями. Теперь в ней торчали только кольца, а самих медных прутьев, прижимавших когда-то ковер к ступенькам, не было.
«Предводитель команчей жил, однако, в пошлой роскоши», – думал Остап, подымаясь наверх.
В первой же комнате, светлой и просторной, сидели в кружок десятка полтора седеньких старушек в платьях из наидешевейшего туальденора мышиного цвета.[139 - …наидешевейшего туальденора мышиного цвета… – Туальденор (от фр. toile de Nord – букв. северное полотно) – легкая хлопчатобумажная материя, холстина, из которой обычно изготавливалась рабочая одежда – халаты, комбинезоны и т. п., в связи с чем пряжа изначально окрашивалась в серый цвет.] Напряженно вытянув сухие шеи и глядя на стоявшего в центре человека в цветущем возрасте, старухи пели:
Слышен звон бубенцов издалека.
Это тройки знакомый разбег.
А вдали простирался широко
Белым саваном искристый снег.[140 - …«Слышен звон бубенцов издалека…» – популярный романс А. Р. Бакалейникова «Бубенцы» на стихи А. Б. Кусикова.]
Предводитель хора, в серой толстовке из того же туальденора и туальденоровых брюках, отбивал такт обеими руками и, вертясь, покрикивал:
– Дисканты, тише! Кокушкина – слабее!
Он увидел Остапа, но, не в силах удержать движение своих рук, только недоброжелательно на него посмотрел и продолжал дирижировать. Хор с усилием загремел, как сквозь подушку:
Та-та-та, та-та-та, та-та-та-та,
То-ро-ром, ту-ру-рум, ту-ру-рам.
– Скажите, где здесь можно видеть товарища завхоза? – вымолвил Остап, прорвавшись в первую же паузу.
– А в чем дело, товарищ?
Остап подал дирижеру руку и дружелюбно спросил:
– Песни народностей? Очень интересно. Я инспектор пожарной охраны.
Завхоз застыдился.
– Да, да, – сказал он, конфузясь, – это как раз кстати. Я даже доклад собирался писать.
– Вам нечего беспокоиться, – великодушно заявил Остап, – я сам напишу доклад. Ну, давайте смотреть помещение.
Альхен мановением руки распустил хор, и старухи удалились мелкими радостными шажками.
– Пожалуйте за мной, – пригласил завхоз.
Прежде чем пройти дальше, Остап уставился на мебель первой комнаты. В комнате стояли стол, две садовые скамейки на железных ногах (в спинку одной из них было глубоко врезано имя – Коля) и рыжая фисгармония.
– В этой комнате примусов не зажигают? Временные печи и тому подобное?
– Нет, нет. Здесь у нас занимаются кружки: хоровой, драматический, изобразительные искусства, музыкальный кружок…
Дойдя до слова «музыкальный», Александр Яковлевич покраснел. Сначала запылал подбородок, потом лоб и щеки. Альхену было очень стыдно. Он давно уже продал все инструменты духовой капеллы. Слабые легкие старух все равно выдували из них только щенячий визг. Было смешно видеть эту громаду металла в таком беспомощном положении. Альхен не мог не украсть капеллу. И теперь ему было очень стыдно.