В романе „Двенадцать стульев“ тоже без драки не обходится, а роли кассира и извозчика отведены Воробьянинову.] Дебют, товарищи, это quasi una fantasia. А что такое, товарищи, значит идея? Идея, товарищи, – это человеческая мысль, облеченная в логическую шахматную форму. Даже с ничтожными силами можно овладеть всей доской. Все зависит от каждого индивидуума в отдельности. Например, вон тот блондинчик в третьем ряду. Положим, он играет хорошо…
Блондин в третьем ряду зарделся.
– А вон тот брюнет, допустим, хуже.
Все повернулись и осмотрели также брюнета.
– Что же мы видим, товарищи? Мы видим, что блондин играет хорошо, а брюнет играет плохо. И никакие лекции не изменят этого соотношения сил, если каждый индивидуум в отдельности не будет постоянно тренироваться в шашк… то есть я хотел сказать – в шахматы… А теперь, товарищи, я расскажу вам несколько поучительных историй из практики наших уважаемых гипермодернистов Капабланки, Ласкера и доктора Григорьева.[451 - …из практики наших уважаемых гипермодернистов Капабланки, Ласкера и доктора Григорьева… – Авторы вышучивают тогдашние споры о гипермодернизме – сложившемся в 1910—1920-е годы направлении шахматной стратегии, особенно сильно повлиявшем на дебютную теорию, о которой, кстати, должен был рассказать васюкинцам Бендер. Основателями этого направления считались Нимцович, Рети и Алехин. Сам термин «гипермодернизм» или «ультрасовременные шахматы» был предложен Тартаковером. Примечательно, что упомянутые лжегроссмейстером Капабланка, Ласкер и Григорьев гипермодернистами не были.]
Остап рассказал аудитории несколько ветхозаветных анекдотов, почерпнутых еще в детстве из «Синего журнала», и этим закончил интермедию.
Краткостью лекции все были слегка удивлены. И одноглазый не сводил своего единственного ока с гроссмейстеровой обуви.[452 - …не сводил своего единственного ока с гроссмейстеровой обуви… – Очередная аллюзия на рассказ «Лекция Ниагарова»: у катаевского персонажа были «остроносые малиновые туфли», Бендер же еще в Старгороде приобрел «малиновые башмаки», которыми очень гордился.]
Однако начавшийся сеанс одновременной игры задержал растущее подозрение одноглазого шахматиста. Вместе со всеми он расставлял столы покоем. Всего против гроссмейстера сели играть тридцать любителей. Многие из них были совершенно растеряны и поминутно глядели в шахматные учебники, освежая в памяти сложные варианты, при помощи которых надеялись сдаться гроссмейстеру хотя бы после двадцать второго хода.
Остап скользнул взглядом по шеренгам «черных», которые окружали его со всех сторон, по закрытой двери и неустрашимо принялся за работу. Он подошел к одноглазому, сидевшему за первой доской, и передвинул королевскую пешку с клетки е2 на клетку е4.
Одноглазый сейчас же схватил свои уши руками и стал напряженно думать. По рядам любителей прошелестело:
– Гроссмейстер сыграл е2 – е4.