5
Король Филипп в дурном расположении духа по целым дням, а иногда и ночам, марал бумагу и царапал пергамент[127 - Король Филипп... по целым дням, а иногда и ночам, марал бумагу... – Филипп II был известен своей страстью к составлению всякого рода бумаг.] . Бумаге и пергаменту вверял он думы твердокаменного своего сердца. Никого не любя на всем свете, зная, что и его никто не любит, ни с кем не желая делить бремя своей неограниченной власти, этот страждущий Атлант сгибался под ее тяжестью. Непосильные заботы изнуряли слабое тело этого флегматика и меланхолика по натуре. Он не переваривал веселых лиц, и наш край он возненавидел именно за его жизнерадостность; возненавидел наших купцов за роскошество и богатство; возненавидел наших дворян за вольные речи, за независимый нрав, за пылкость их полнокровного и отважного жизнелюбия. Ему было известно, что еще задолго до того, как кардинал де Куза[128 - Кардинал де Куза. – По-видимому, имеется в виду Николай Кузанский (1401—1464, кардинал с 1448 г.; Костером дата указана неправильно), известный ученый (он, например, до Коперника писал о вращении Земли, его заслуги в области геометрии высоко ценил Джордано Бруно), философ и богослов. Как церковный деятель он был сторонником реформы католицизма: отрицал значение церковной иерархии и отвергал верховную власть папы над государством.] в 1380 году обличил беззакония, творимые церковью, и указал на необходимость реформ, возмущение папой и римскою церковью проявлялось у нас в образовании различных сект и бурлило в людских умах, будто вода в закрытом котле.
Упрямый, как мул, король Филипп был убежден, что воля его, подобно воле Божьей, должна тяготеть над всем миром. Он мечтал о том, чтобы наши края, отвыкшие от покорности, снова впряглись в старое ярмо, так и не добившись никаких реформ. Он хотел видеть свою святую мать – римско-католическую апостольскую церковь единой, нераздельной, вселенской, без всяких новшеств и преобразований, причем никаких разумных доводов в защиту своего хотения он привести бы не мог, за исключением довода взбалмошной бабы, что он, мол, так хочет, и даже ночью не давали ему покоя все те же неотвязные думы, и он метался по постели, точно под ним было терновое ложе, метался и бормотал:
– Обещаю тебе, святой апостол Филипп, обещаю тебе, Господь мой и Бог: пусть я превращу Нидерланды в братскую могилу и брошу туда всех жителей, но они вернутся к тебе, блаженный мой покровитель, к тебе, Пречистая Дева, к вам, святые угодники!
И, осуществляя задуманное, он старался быть более римским, нежели сам папа, и более католическим, нежели вселенские соборы.[129 - Вселенские соборы – съезды высших церковных иерархов. В XV в. среди католиков было влиятельно течение, стремившееся подчинить папство авторитету собора, но в XVI в. принцип главенства папы одержал верх.]
И Уленшпигель, Ламме и весь нидерландский народ, содрогаясь от ужаса, представляли себе этого венценосного длиннолапого паука, с открытым ротовым отверстием ткущего паутину в мрачном Эскориале[130 - Эскориал – резиденция испанских королей, дворец-монастырь, построенный в пустынной местности в пятидесяти двух километрах от Мадрида в 1563—1584 гг. архитекторами Хуаном де Толедо и Хуаном де Эррера.] , чтобы запутать их и высосать самую чистую их кровь.