Легенда об Уленшпигеле. Книга 3. стр.42
Был полдень. Плотинщики, мостовщики, судостроители, их жены, принесшие мужьям еду, дети, пришедшие посмотреть, как отцы их будут подкрепляться бобами и вареным мясом, – все, сгрудившись на набережной, хохотали, хлопали в ладоши при мысли о предстоящем сражении и тешили себя надеждой, что кому-нибудь из воителей проломят башку, а кто-нибудь им на потеху шлепнется в воду.
– Сын мой, – тихо сказал Ламме, – он бросит нас в воду!
– Небось не бросит, – отвечал Уленшпигель.
– Толстяк струсил, – говорили мастеровые.
Ламме, все еще сидевший на осле, обернулся и сердито посмотрел на них, но они загоготали.
– Едем к нему, – объявил Ламме, – сейчас они увидят, какой я трус.
При этих словах гогот усилился.
– Едем к нему, – сказал Уленшпигель.
Сойдя со своих серых, они бросили поводья мальчугану, а тот ласково потрепал осликов и повел их к кустам репейника.
Уленшпигель взял в руки багор и, как скоро Ламме вошел в шлюпку, направил ее к барке, а приблизившись вплотную, вслед за вспотевшим, отдувавшимся Ламме влез по веревке на палубу.
На палубе Уленшпигель нагнулся, будто для того, чтобы завязать башмак, а сам в это время что-то прошептал судовщику, судовщик же усмехнулся и посмотрел на Ламме. Затем он с налету осыпал его бранью: обозвал негодяем, заплывшим жиром от сидения по тюрьмам, papeter’oм[190 - Якоб де Костер ван Маарланд (ок. 1235 – ок. 1300 гг.) – нидерландский писатель, автор исторических сочинений и дидактических поэм. Могилу ван Маарланда в Дамме считали некогда могилой Уленшпигеля, так как на надгробье находили изображение зеркала (на самом деле это пюпитр) и совы – атрибутов Уленшпигеля.] , обжорой и спросил:
– Сколько бочек ворвани выйдет из тебя, рыба-кит, если тебе жилу открыть?
Тут Ламме, не говоря худого слова, ринулся на него, как разъяренный бык, повалил на пол и давай молотить, однако судовщик сильной боли не испытывал, оттого что мускулы у Ламме были дряблые. Судовщик сопротивлялся только для вида, Уленшпигель же приговаривал:
– Выставишь ты нам, мошенник, вина!
Прохожие и мастеровые, следившие с берега за ходом сражения, говорили:
– Кто бы мог подумать, что этот толстяк такой горячий?
Все рукоплескали Ламме, и это его еще пуще раззадоривало. А судовщик только прикрывал лицо. Вдруг у всех на глазах Ламме уперся Пиру Силачу коленом в грудь и, одной рукой схватив его за горло, другою замахнулся.
– Проси пощады, – в бешенстве крикнул он, – а не то я тобой вышибу дно твоего корыта!
Судовщик захрипел в знак того, что не может говорить, и попросил пощады движением руки.
Тогда Ламме великодушно поднял противника, а тот, ставши на ноги, повернулся спиной к зрителям и показал Уленшпигелю язык, Уленшпигель же покатывался со смеху, глядя, как Ламме, гордо встряхивая пером на шляпе, величественно расхаживает по палубе.