Вода под ним кричала от боли. На корме сидела и хихикала Смерть; в одной руке она держала косу, а в другой бич, которым она хлестала Семерых. Один из этих Семерых был человек худой, мрачный, надменный, молчаливый. В одной руке он держал скипетр, в другой – меч. Около него сидела верхом на козе багроволицая, быстроглазая девка в расстегнутом платье, с голой грудью. Она сладострастно тянулась к старому еврею, собиравшему гвозди, и к заплывшему жиром толстяку, которого она все время поднимала, так как он то и дело падал, а какая-то худая разъяренная женщина колотила их обоих. Толстяк сдачи не давал, а равно и багроволицая его подружка. Тут же ел колбасу монах. Еще одна женщина по-змеиному ползала по земле. Она кусала старого еврея за то, что гвозди у него ржавые, заплывшего жиром мужчину – за то, что он чересчур благодушен, багроволицую девку – за влажный блеск в ее глазах, монаха – за то, что он ел колбасу, худого мужчину – за то, что у него в руке скипетр. Немного погодя все они передрались.
Тот же час на море, в небе и на земле возгорелась лютая битва. Полил кровавый дождь. Корабли были порублены топорами, расстреляны из пушек и аркебуз. По воздуху в пороховом дыму носились обломки. На суше – одна медная стена на другую – шли войска. Пылали города, деревни, посевы, всюду слышались вопли, всюду лились слезы. Внезапно на фоне огня отчетливо вырисовывался гордый силуэт высокой кружевной колокольни, а мгновение спустя она падала, как срубленный дуб. Черные всадники, вооруженные пистолетами и мечами, похожие издали на муравьев, – такая была их тут гибель, – избивали мужчин, женщин, детей. Иные, пробив лед, живыми бросали в прорубь стариков. Одни отрезали у женщин груди и посыпали раны перцем, другие вешали на печных трубах детей. Те, кто устал убивать, насиловали девушек и женщин, пьянствовали, играли в кости, погружали окровавленные пальцы в груды награбленного золота.
Семь звездоносцев кричали:
– Пожалейте несчастный мир!
А семь призраков хохотали. И хохот их был подобен клекоту тысячи орланов. А Смерть размахивала косой.
– Слышишь? – сказал Уленшпигель. – Эти хищные птицы охотятся на несчастных людей. Они питаются маленькими пташками, простыми и добрыми.
Семь звездоносцев кричали:
– Где же любовь? Где справедливость? Где милосердие?
А семь призраков хохотали. И хохот их был подобен клекоту тысячи орланов. А Смерть бичевала их.
А корабль их шел по волнам, надвое разрезая корабли, лодки, мужчин, женщин, детей. Над морем гулко раздавались стоны жертв, моливших:
– Сжальтесь над нами!
А красный корабль шел по телам, меж тем как призраки хохотали и клекотали орлами.
А Смерть, хихикая, пила воду с кровью.
А затем корабль скрылся во мгле, битва кончилась, семь звездоносцев исчезли.
И Уленшпигель и Неле ничего уже больше не видели, кроме темного неба, бурных волн, черных туч над светящимся морем да красных звезд, мерцавших совсем-совсем близко.
То были огни двадцати двух кораблей.