Между тем, время идет, а торговля его никак не подвигается: все он как будто в первый раз заводит мастерскую... Не берите с него примера, молодые люди; худо бывает, когда у человека ум за разум зайдет. Новизна и мудрованье в нашем деле, как и во всяком другом, никуда не годятся. Наши отцы, право, не глупые были люди; они все хорошее придумали, а нам уж ничего выдумывать не оставили; дай бог и до них-то добраться!"
При этих словах вошел Иоганн Албрехт. {* В летописях музыки известны три Иоганна Албрехта, явившиеся несколько позже; неизвестно, о котором из них говорит повествователь; впрочем, кажется, у него своя хронология. Мы предоставляем самому читателю поверить ее как следует.} "Кстати, - сказал Банделер, обнимая его, - кстати пришел, мой добрый Иоганн. Я сейчас только бранил тебя и советовал моим молодым людям не подражать тебе".
- Дурно сделал, любезный Карл! - отвечал Албрехт. - Потому что мне в них будет большая нужда. Я приехал просить у тебя помощников для новой и трудной работы...
- Ну, уж верно еще какая-нибудь выдумка! - вскричал Банделер с хохотом.
- Да! выдумка, и которая, подивись, удалась мне...
- Как все твои скрипки...
- Нечто поважнее скрипок; дело идет о совершенно новом регистре {* Орган, как известно, составлен как бы из нескольких оркестров ила масс различных инструментов. Деревянные трубы составляют одну массу; металлические другую; каждая из них имеет многие подразделения. Сии подразделения имеют каждое свое наименование: Vox humana, Quintadena и проч. т. п. Сии-то подразделения называются регистрами.} в органе.
- Так! я уже знал это. Нельзя ли сообщить? Поучимся у тебя хоть раз в жизни...
- Ты знаешь, я не люблю говорить на ветер. Вот, за обедом, на свободе, потолкуем о моем новом регистре.
- Посмотрим, посмотрим.
К обеду собралось несколько человек эйзенахских органистов и музыкантов; к ним, по древнему немецкому обычаю, присоединились все ученики Банделера, так что за столом было довольно многочисленное собрание.
Албрехту напомнили о его обещании.
- Вы знаете, мои друзья, - сказал он, - что я уже давно стараюсь проникнуть в таинства гармонии и для этого беспрестанно занимаюсь равными опытами.
- Знаем, знаем, - сказал Банделер, - к сожалению, знаем.
- Как бы то ни было, я почитаю такое занятие необходимым для нашего мастерства...
- В этом-то и беда твоя...
- Дослушай меня терпеливо! Недавно, занимаясь пифагоровыми опытами над монохордом, {35} я сильно рванул толстую, длинную струну, крепко натянутую, и - вообразите себе мое удивление: я заметил, что к звуку, ею изданному, присоединялись другие тоны. Я повторил несколько раз свой опыт - и наконец явственно удостоверился, что эти тоны были: квинта и терция; это наблюдение озарило мой ум ярким светом: итак, подумал я, все в мире приводится к единству - так и должно быть! Во всяком звуке мы слышим целый аккорд. Мелодия есть ряд аккордов; каждый звук есть не иное что, как полная гармония.