С другой стороны, в «Подлеске» он предвосхищает Хаусмана[117 - Хаусман, Альфред Эдвард (1859–1936) – английский ученый и поэт, писавший стихотворения на сельские мотивы.] таким, к примеру, четверостишием:
Теперь и нам пора идти,
В сирень ныряя по пути,
Твоя рука в руке моей,
Попарно, в королевство фей.[118 - Перевод Игн. Ивановского.]
У Хаусмана это выходило лучше, но тон задан уже здесь. «Реквием» и «Небесный хирург», которые слишком часто цитировали и слишком много хвалили, скорее свидетельствуют о неустойчивости вкуса широкой публики, чем о таланте Стивенсона. В обоих стихотворениях чувствуются какой-то наигрыш, какая-то фальшь. В письмах Стивенсон сам опроверг ошибочность тезиса «Счастье – задача нашей жизни», провозглашенного им в «Небесном хирурге». А вот правдивость, добрый юмор и лукавая насмешка таких незаслуженно забытых стихотворений на шотландском диалекте, как «Возвращение шотландца» и «Воскресное утро Лоудона», типичные для лучших стивенсоновских вещей, вызывают неподдельное восхищение.
Там, где в небо громоздятся скалы,
Где у стариков румянец алый,
А во взглядах девушек —
Покой,
Где клубится тишина густая
И, в ущельях дальних замирая,
Музыка ее
Течет рекой…
О, подняться вновь в родные горы,
Где на красных склонах птичьи хоры,
Где лужаек
Где закатом весь пронизан воздух,
А глубокой ночью небо в звездах,
Словно их зажгли
Для торжества.
О, заснуть и снова пробудиться,
Утренней прохладой насладиться,
Бодро попирать
Земную твердь!
Там, где горы высятся глухие,
Движутся лишь мощные стихии.[119 - Перевод Игн. Ивановского.]
Здесь путь ему указал Бернс, по англичанину стихотворение кажется не хуже, чем стихи великого шотландского поэта. Английские стихотворения Стивенсона часто менее удачны, когда он, по его собственным словам, «играет на сентиментальной флейте», и пленяют нас, когда он, не смущаясь, показывает жизнь такой, как она есть. Прочитайте эти строки из «Садовника», немного в духе Марвелла,[120 - Марвелл, Эндрю (1621–1678) – английский поэт. Дух Возрождения стремился он соединить с пуританской строгостью, чувство с разумом, природу с наукой. Стихи его построены на сложных, изобретательных метафорах: «…под сенью зелени на ум приходит зеленая мысль».] написанные в Йере:
Друг, во владении моем,
Где зелень окружает дом,
Где коноплянкам летом рай,
Всегда съестное насаждай.
Пусть огурец созреет в срок,
Ас ним – венерин волосок,
Дух поэтически живой
Салатной чаши гостевой.
Пусть горец-тмин (он скрасить рад
Дичь поскромней) и кресс-салат,
Любитель мелких ручейков,
Повсюду смотрят из углов.
Гороха нужно не забыть,
Чтоб детский фартучек набить
Стручками. Все, что для людей
Природа на гряде своей
Взрастила, – путь всему открыт.
Пусть артишок копьем грозит,
И пусть, прославленный в веках,