Клянись… (хоть я для Алкорана, Между невольницами хана, Забыла веру прежних дней; Но вера матери моей Была твоя) клянись мне ею Зарему возвратить Гирею… Но слушай: если я должна Тебе… кинжалом я владею, Я близ Кавказа рождена».
Сказав, исчезла вдруг. За нею Не смеет следовать княжна. Невинной деве непонятен Язык мучительных страстей, Но голос их ей смутно внятен; Он странен, он ужасен ей. Какие слезы и моленья Ее спасут от посрамленья? Что ждет ее? Ужели ей Остаток горьких юных дней Провесть наложницей презренной? О боже! если бы Гирей В ее темнице отдаленной Забыл несчастную навек Или кончиной ускоренной Унылы дни ее пресек, — С какою б радостью Мария Оставила печальный свет! Мгновенья жизни дорогие Давно прошли, давно их нет! Что делать ей в пустыне мира? Уж ей пора, Марию ждут И в небеса, на лоно мира, Родной улыбкою зовут. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Промчались дни; Марии нет. Мгновенно сирота почила. Она давно желанный свет, Как новый ангел, озарила. Но что же в гроб ее свело? Тоска ль неволи безнадежной, Болезнь, или другое зло?.. Кто знает? Нет Марии нежной!.. Дворец угрюмый опустел; Его Гирей опять оставил; С толпой татар в чужой предел Он злой набег опять направил; Он снова в бурях боевых Несется мрачный, кровожадный: Но в сердце хана чувств иных
