«В отличность знак изобретенный[217] Ты начал наглости дарить; В злодея меч мой изощренный[218] Ты стал невинности сулить; Сгружденные полки в защиту На брань ведешь ли знамениту За человечество карать? В кровавых борешься долинах, Дабы, упившися в Афинах: Ирой! – зевав, могли сказать».
21
«Злодей, злодеев всех лютейший…»
Ты все совокупил злодеяния и жало свое в меня устремил…
«Умри! умри же ты стократ», —
Народ вещал…
Великий муж, коварства полный, Ханжа, и льстец, и святотать! Един ты в свет столь благотворный Пример великий мог подать. Я чту, Кромвель,[219] в тебе злодея, Что, власть в руке своей имея, Ты твердь свободы сокрушил. Но научил ты в род и роды, Как могут мстить себя народы: Ты Карла на суде казнил…
23
И се глас вольности раздается во все концы.
На вече весь течет народ; Престол чугунный разрушает, Самсон как древле сотрясает Исполненный коварств чертог.[220] Законом строит твердь природы. Велик, велик ты, дух свободы, Зиждителей, как сам есть бог!
24
В следующих одиннадцати строфах заключается описание царства свободы и действия ее, то есть сохранность, спокойствие, благоденствие, величие…
Но страсти, изощряя злобу…
превращает спокойствие граждан в пагубу
Отца на сына воздвигают, Союзы брачны раздирают,
и все следствия безмерного желания властвовати…
35. 36. 37
Описание пагубных следствий роскоши. Междоусобий. Гражданская брань. Марий, Сулла,[221] Август…
Таков есть закон природы; из мучительства рождается вольность, из вольности рабство…
40
На что сему дивиться? И человек родится на то, чтобы умереть… Следующие 8 строф содержат прорицания о будущем жребии отечества, которое разделится на части, и тем скорее, чем будет пространнее. Но время еще не пришло. Когда же оно наступит, тогда
Встрещат заклепы тяжкой ночи.
Упругая власть при издыхании приставит стражу к слову и соберет все свои силы, дабы последним махом раздавить возникающую вольность… Но человечество возревет в оковах и, направляемое надеждою свободы и нестребимым природы правом, двинется… И власть приведена будет в трепет. Тогда всех сил сложение, тогда тяжелая власть…
Развеется в одно мгновенье. О день, избраннейший всех дней!
50
Мне слышится уж глас природы, Начальный глас, глас божества.
Мрачная твердь позыбнулась, и вольность воссияла. – Вот и конец, – сказал мне новомодный стихотворец. Я очень тому порадовался и хотел было ему сказать, может быть, неприятное на стихи его возражение, но колокольчик возвестил мне, что в дороге складнее поспешать на почтовых клячах, нежели карабкаться на Пегаса,[222] когда он с норовом.