Марина Цветаева Отъезд

   Повсюду листья желтые, вода
   Прозрачно-синяя. Повсюду осень, осень!
   Мы уезжаем. Боже, как всегда
   Отъезд сердцам желанен и несносен!

 
   Чуть вдалеке раздастся стук колес, —
   Четыре вздрогнут детские фигуры.
   Глаза Марилэ не глядят от слез,
   Вздыхает Карл, как заговорщик, хмурый.

 
   Мы к маме жмемся: “Ну зачем отъезд?
   Здесь хорошо!” – “Ах, дети, вздохи лишни”.
   Прощайте, луг и придорожный крест,
   Дорога в Хорбен... Вы, прощайте, вишни,

 
   Что рвали мы в саду, и сеновал,
   Где мы, от всех укрывшись, их съедали...
   (Какой-то крик... Кто звал? Никто не звал!)
   И вы, Шварцвальда золотые дали!

 
   Марилэ пишет мне стишок в альбом,
   Глаза в слезах, а буквы кривы-кривы!
   Хлопочет мама; в платье голубом
   Мелькает Ася с Карлом там, у ивы.

 
   О, на крыльце последний шепот наш!
   О, этот плач о промелькнувшем лете!
   Какой-то шум. Приехал экипаж.
   – “Скорей, скорей! Мы опоздаем, дети!”

 
   – “Марилэ, друг, пиши мне!” Ах, не то!
   Не это я сказать хочу! Но что же?
   – “Надень берет!” – “Не раскрывай пальто!”
   – “Садитесь, ну?” и папин голос строже.

 
   Букет сует нам Асин кавалер,
   Сует Марилэ плитку шоколада...
   Последний миг... – “Nun, kann es losgehn, Herr?”^[5]
   Погибло все. Нет, больше жить не надо!

 
   Мы ехали. Осенний вечер блек.
   Мы, как во сне, о чем-то говорили...
   Прощай, наш Карл, шварцвальдский паренек!
   Прощай, мой друг, шварцвальдская Марилэ!