Александр Твардовский. Про солдата-сироту
Про солдата-сироту
Нынче речи о Берлине.
Шутки прочь, – подай Берлин.
И давно уж не в помине,
Скажем, древний город Клин.
И на Одере едва ли
Вспомнят даже старики,
Как полгода с бою брали
Населенный пункт Борки.
А под теми под Борками
Каждый камень, каждый кол
На три жизни вдался в память
Нам с солдатом-земляком.
Был земляк не стар, не молод,
На войне с того же дня
И такой же был веселый,
Наподобие меня.
Приходилось парню драпать,
Бодрый дух всегда берег,
Повторял: «Вперед, на запад»,
Продвигаясь на восток.
Между прочим, при отходе,
Как сдавали города,
Больше вроде был он в моде,
Больше славился тогда.
И по странности, бывало,
Одному ему почет,
Так что даже генералы
Были будто бы не в счет.
Срок иной, иные даты.
Разделен издревле труд:
Города сдают солдаты,
Генералы их берут.
В общем, битый, тертый, жженый,
Раной меченный двойной,
В сорок первом окруженный,
По земле он шел родной.
Шел солдат, как шли другие,
В неизвестные края:
«Что там, где она, Россия,
По какой рубеж своя?..»
И в плену семью кидая,
За войной спеша скорей,
Что он думал, не гадаю,
Что он нес в душе своей.
Но какая ни морока,
Правда правдой, ложью ложь.
Отступали мы до срока,
Отступали мы далеко,
Но всегда твердили:
– Врешь!..
И теперь взглянуть на запад
От столицы. Край родной!
Не на шутку был он заперт
За железною стеной.
И до малого селенья
Та из плена сторона
Не по щучьему веленью
Вновь сполна возвращена,
По веленью нашей силы,
Русской, собственной своей.
Ну-ка, где она, Россия,
У каких гремит дверей!
И, навеки сбив охоту
В драку лезть на свой авось,
Враг ее – какой по счету! –
Пал ничком и лапы врозь.
Над какой столицей круто
Взмыл твой флаг, отчизна-мать!
Подождемте до салюта,
Чтобы в точности сказать.
Срок иной, иные даты.
Правда, ноша не легка…
Но продолжим про солдата,
Как сказали, земляка.
Дом родной, жена ли, дети,
Брат, сестра, отец иль мать
У тебя вот есть на свете, –
Есть куда письмо послать.
А у нашего солдата –
Адресатом белый свет.
Кроме радио, ребята,
Близких родственников нет.
На земле всего дороже,
Коль имеешь про запас
То окно, куда ты сможешь
Постучаться в некий час.
На походе за границей,
В чужедальней стороне,
Ах, как бережно хранится
Боль-мечта о том окне!
А у нашего солдата, –
Хоть сейчас войне отбой, –
Ни окошка нет, ни хаты,
Ни хозяйки, хоть женатый,
Ни сынка, а был, ребята, –
Рисовал дома с трубой…
Под Смоленском наступали.
Выпал отдых. Мой земляк
Обратился на привале
К командиру: так и так, –
Отлучиться разрешите,
Дескать, случай дорогой,
Мол, поскольку местный житель,
До двора – подать рукой.
Разрешают в меру срока…
Край известный до куста.
Но глядит – не та дорога,
Местность будто бы не та.
Вот и взгорье, вот и речка,
Глушь, бурьян солдату в рост,
Да на столбике дощечка,
Мол, деревня Красный Мост.
И нашлись, что были живы,
И скажи ему спроста
Все по правде, что служивый –
Достоверный сирота.
У дощечки на развилке,
Сняв пилотку, наш солдат
Постоял, как на могилке,
И пора ему назад.
И, подворье покидая,
За войной спеша скорей,
Что он думал, не гадаю,
Что он нес в душе своей…
Но, бездомный и безродный,
Воротившись в батальон,
Ел солдат свой суп холодный
После всех, и плакал он.
На краю сухой канавы,
С горькой, детской дрожью рта,
Плакал, сидя с ложкой в правой,
С хлебом в левой, – сирота.
Плакал, может быть, о сыне,
О жене, о чем ином,
О себе, что знал: отныне
Плакать некому о нем.
Должен был солдат и в горе
Закусить и отдохнуть,
Потому, друзья, что вскоре
Ждал его далекий путь.
До земли советской края
Шел тот путь в войне, в труде.
А война пошла такая –
Кухни сзади, черт их где!
Позабудешь и про голод
За хорошею войной.
Шутки, что ли, сутки – город,
Двое суток – областной.
Срок иной, пора иная –
Бей, гони, перенимай.
Белоруссия родная,
Украина золотая,
Здравствуй, пели, и прощай.
Позабудешь и про жажду,
Потому что пиво пьет
На войне отнюдь не каждый
Тот, что брал пивной завод.
Так-то с ходу ли, не с ходу,
Соступив с родной земли,
Пограничных речек воду
Мы с боями перешли.
Счет сведен, идет расплата
На свету, начистоту.
Но закончим про солдата,
Про того же сироту.
Где он нынче на поверку.
Может, пал в бою каком,
С мелкой надписью фанерку
Занесло сырым снежком.
Или снова был он ранен,
Отдохнул, как долг велит,
И опять на поле брани
Вместе с нами брал Тильзит?
И, Россию покидая,
За войной спеша скорей,
Что он думал, не гадаю,
Что он нес в душе своей.
Может, здесь еще бездонней
И больней душе живой,
Так ли, нет, – должны мы помнить
О его слезе святой.
Если б ту слезу руками
Из России довелось
На немецкий этот камень
Донести, – прожгла б насквозь»
Счет велик, идет расплата.
И за той большой страдой
Не забудемте, ребята,
Вспомним к счету про солдата,
Что остался сиротой.
Грозен счет, страшна расплата
За мильоны душ и тел.
Уплати – и дело свято,
Но вдобавок за солдата,
Что в войне осиротел.
Далеко ли до Берлина,
Не считай, шагай, смоли, –
Вдвое меньше половины
Той дороги, что от Клина,
От Москвы уже прошли.
День идет за ночью следом,
Подведем штыком черту.
Но и в светлый день победы
Вспомним, братцы, за беседой
Про солдата-сироту…
Шутки прочь, – подай Берлин.
И давно уж не в помине,
Скажем, древний город Клин.
И на Одере едва ли
Вспомнят даже старики,
Как полгода с бою брали
Населенный пункт Борки.
А под теми под Борками
Каждый камень, каждый кол
На три жизни вдался в память
Нам с солдатом-земляком.
Был земляк не стар, не молод,
На войне с того же дня
И такой же был веселый,
Наподобие меня.
Приходилось парню драпать,
Бодрый дух всегда берег,
Повторял: «Вперед, на запад»,
Продвигаясь на восток.
Между прочим, при отходе,
Как сдавали города,
Больше вроде был он в моде,
Больше славился тогда.
И по странности, бывало,
Одному ему почет,
Так что даже генералы
Были будто бы не в счет.
Срок иной, иные даты.
Разделен издревле труд:
Города сдают солдаты,
Генералы их берут.
В общем, битый, тертый, жженый,
Раной меченный двойной,
В сорок первом окруженный,
По земле он шел родной.
Шел солдат, как шли другие,
В неизвестные края:
«Что там, где она, Россия,
По какой рубеж своя?..»
И в плену семью кидая,
За войной спеша скорей,
Что он думал, не гадаю,
Что он нес в душе своей.
Но какая ни морока,
Правда правдой, ложью ложь.
Отступали мы до срока,
Отступали мы далеко,
Но всегда твердили:
– Врешь!..
И теперь взглянуть на запад
От столицы. Край родной!
Не на шутку был он заперт
За железною стеной.
И до малого селенья
Та из плена сторона
Не по щучьему веленью
Вновь сполна возвращена,
По веленью нашей силы,
Русской, собственной своей.
Ну-ка, где она, Россия,
У каких гремит дверей!
И, навеки сбив охоту
В драку лезть на свой авось,
Враг ее – какой по счету! –
Пал ничком и лапы врозь.
Над какой столицей круто
Взмыл твой флаг, отчизна-мать!
Подождемте до салюта,
Чтобы в точности сказать.
Срок иной, иные даты.
Правда, ноша не легка…
Но продолжим про солдата,
Как сказали, земляка.
Дом родной, жена ли, дети,
Брат, сестра, отец иль мать
У тебя вот есть на свете, –
Есть куда письмо послать.
А у нашего солдата –
Адресатом белый свет.
Кроме радио, ребята,
Близких родственников нет.
На земле всего дороже,
Коль имеешь про запас
То окно, куда ты сможешь
Постучаться в некий час.
На походе за границей,
В чужедальней стороне,
Ах, как бережно хранится
Боль-мечта о том окне!
А у нашего солдата, –
Хоть сейчас войне отбой, –
Ни окошка нет, ни хаты,
Ни хозяйки, хоть женатый,
Ни сынка, а был, ребята, –
Рисовал дома с трубой…
Под Смоленском наступали.
Выпал отдых. Мой земляк
Обратился на привале
К командиру: так и так, –
Отлучиться разрешите,
Дескать, случай дорогой,
Мол, поскольку местный житель,
До двора – подать рукой.
Разрешают в меру срока…
Край известный до куста.
Но глядит – не та дорога,
Местность будто бы не та.
Вот и взгорье, вот и речка,
Глушь, бурьян солдату в рост,
Да на столбике дощечка,
Мол, деревня Красный Мост.
И нашлись, что были живы,
И скажи ему спроста
Все по правде, что служивый –
Достоверный сирота.
У дощечки на развилке,
Сняв пилотку, наш солдат
Постоял, как на могилке,
И пора ему назад.
И, подворье покидая,
За войной спеша скорей,
Что он думал, не гадаю,
Что он нес в душе своей…
Но, бездомный и безродный,
Воротившись в батальон,
Ел солдат свой суп холодный
После всех, и плакал он.
На краю сухой канавы,
С горькой, детской дрожью рта,
Плакал, сидя с ложкой в правой,
С хлебом в левой, – сирота.
Плакал, может быть, о сыне,
О жене, о чем ином,
О себе, что знал: отныне
Плакать некому о нем.
Должен был солдат и в горе
Закусить и отдохнуть,
Потому, друзья, что вскоре
Ждал его далекий путь.
До земли советской края
Шел тот путь в войне, в труде.
А война пошла такая –
Кухни сзади, черт их где!
Позабудешь и про голод
За хорошею войной.
Шутки, что ли, сутки – город,
Двое суток – областной.
Срок иной, пора иная –
Бей, гони, перенимай.
Белоруссия родная,
Украина золотая,
Здравствуй, пели, и прощай.
Позабудешь и про жажду,
Потому что пиво пьет
На войне отнюдь не каждый
Тот, что брал пивной завод.
Так-то с ходу ли, не с ходу,
Соступив с родной земли,
Пограничных речек воду
Мы с боями перешли.
Счет сведен, идет расплата
На свету, начистоту.
Но закончим про солдата,
Про того же сироту.
Где он нынче на поверку.
Может, пал в бою каком,
С мелкой надписью фанерку
Занесло сырым снежком.
Или снова был он ранен,
Отдохнул, как долг велит,
И опять на поле брани
Вместе с нами брал Тильзит?
И, Россию покидая,
За войной спеша скорей,
Что он думал, не гадаю,
Что он нес в душе своей.
Может, здесь еще бездонней
И больней душе живой,
Так ли, нет, – должны мы помнить
О его слезе святой.
Если б ту слезу руками
Из России довелось
На немецкий этот камень
Донести, – прожгла б насквозь»
Счет велик, идет расплата.
И за той большой страдой
Не забудемте, ребята,
Вспомним к счету про солдата,
Что остался сиротой.
Грозен счет, страшна расплата
За мильоны душ и тел.
Уплати – и дело свято,
Но вдобавок за солдата,
Что в войне осиротел.
Далеко ли до Берлина,
Не считай, шагай, смоли, –
Вдвое меньше половины
Той дороги, что от Клина,
От Москвы уже прошли.
День идет за ночью следом,
Подведем штыком черту.
Но и в светлый день победы
Вспомним, братцы, за беседой
Про солдата-сироту…