Александр Твардовский. Теркин-Теркин

   Чья-то печка, чья-то хата,
   На дрова распилен хлев…
   Кто назябся – дело свято,
   Тому надо обогрев.
 
   Дело свято – чья там хата,
   Кто их нынче разберет.
   Грейся, радуйся, ребята,
   Сборный, смешанный народ.
 
   На полу тебе солома,
   Задремалось, так ложись.
   Не у тещи, и не дома,
   Не в раю, однако, жизнь.
 
   Тот сидит, разувши ногу,
   Приподняв, глядит на свет.
   Всю ощупывает строго, –
   Узнает – его иль нет.
 
   Тот, шинель смахнув без страху,
   Высоко задрав рубаху,
   Прямо в печку хочет влезть.
   – Не один ты, братец, здесь.
   – Отслонитесь, хлопцы. Темень…
   – Что ты, правда, как тот немец..
   – Нынче немец сам не тот.
 
   – Ну, брат, он еще дает,
   Отпускает, не скупится…
   – Все же с прежним не сравнится, –
   Снял сапог с одной ноги.
   – Дело ясное, – беги!
 
   – Охо-хо. Война, ребятки.
   – А ты думал! Вот чудак.
   – Лучше нет – чайку в достатке,
   Хмель – он греет, да не так.
 
   – Это чья же установка
   Греться чаем? Вот и врешь.
   – Эй, не ставь к огню винтовку…
   – А еще кулеш хорош…
 
   Опрокинутый истомой,
   Теркин дремлет на спине,
   От беседы в стороне.
   Так ли, сяк ли, Теркин дома,
   То есть – снова на войне…
 
   Это раненым известно:
   Воротись ты в полк родной –
   Все не то: иное место
   И народ уже иной.
 
   Прибаутки, поговорки
   Не такие ловит слух…
 
   – Где-то наш Василий Теркин? –
   Это слышит Теркин вдруг.
 
   Привстает, шурша соломой,
   Что там дальше – подстеречь.
   Никому он не знакомый –
   И о нем как будто речь.
 
   Но сквозь шум и гам веселый,
   Что кипел вокруг огня,
   Вот он слышит новый голос:
   – Это кто там про меня?..
 
   – Про тебя? –
   Без оговорки
   Тот опять:
   – Само собой.
   – Почему?
   – Так я же Теркин.
 
   Это слышит Теркин мой.
 
   Что-то странное творится,
   Непонятное уму.
   Повернулись тотчас лица
   Молча к Теркину. К тому.
 
   Люди вроде оробели:
   – Теркин – лично?
   – Я и есть.
   – В самом деле?
   – В самом деле.
   – Хлопцы, хлопцы, Теркин здесь!
 
   – Не свернете ли махорки? –
   Кто-то вытащил кисет.
   И не мой, а тот уж Теркин
   Говорит:
   – Махорки? Нет.
 
   Теркин мой – к огню поближе,
   Отгибает воротник.
   Поглядит, а он-то рыжий –
   Теркин тот, его двойник.
 
   Если б попросту махорки
   Теркин выкурил второй,
   И не встрял бы, может, Теркин,
   Промолчал бы мой герой.
 
   Но, поскольку водит носом,
   Задается человек,
   Теркин мой к нему с вопросом:
   – А у вас небось «Казбек»?
 
   Тот помедлил чуть с ответом:
   Мол, не понял ничего.
   – Что ж, трофейной сигаретой
   Угощу. –
   Возьми его!
 
   Видит мой Василий Теркин –
   Не с того зашел конца.
   И не то чтоб чувством горьким
   Укололо молодца, –
 
   Не любил людей спесивых,
   И, обиду затая,
   Он сказал, вздохнув лениво:
   – Все же Теркин – это я…
 
   Смех, волненье.
   – Новый Теркин!
   – Хлопцы, двое…
   – Вот беда…
   – Как дойдет их до пятерки,
   Разбудите нас тогда.
 
   – Нет, брат, шутишь, – отвечает
   Теркин тот, поджав губу, –
   Теркин – я.
 
   – Да кто их знает, –
   Не написано на лбу.
 
   Из кармана гимнастерки
   Рыжий – книжку:
   – Что ж я вам…
 
   – Точно: Теркин…
   – Только Теркин
   Не Василий, а Иван.
 
   Но, уже с насмешкой глядя,
   Тот ответил моему:
 
   – Ты пойми, что рифмы ради
   Можно сделать хоть Фому.
 
   Этот выдохнул затяжку:
   – Да, но Теркин-то – герой.
 
   Тот шинелку нараспашку:
   – Вот вам орден, вот другой,
   Вот вам Теркин-бронебойщик,
   Верьте слову, не молве.
   И машин подбил я больше –
   Не одну, а целых две…
 
   Теркин будто бы растерян,
   Грустно щурится в огонь.
   – Я бы мог тебя проверить,
   Будь бы здесь у нас гармонь.
 
   Все кругом:
   – Гармонь найдется,
   Есть у старшего.
   – Не тронь.
   – Что не тронь?
   – Смотри, проснется…
   – Пусть проснется.
   – Есть гармонь!
 
   Только взял боец трехрядку,
   Сразу видно: гармонист.
   Для началу, для порядку
   Кинул пальцы сверху вниз.
 
   И к мехам припал щекою,
   Строг и важен, хоть не брит,
   И про вечер над рекою
   Завернул, завел навзрыд…
 
   Теркин мой махнул рукою:
   – Ладно. Можешь, – говорит, –
   Но одно тебя, брат, губит:
   Рыжесть Теркину нейдет.
 
   – Рыжих девки больше любят, –
   Отвечает Теркин тот.
 
   Теркин сам уже хохочет,
   Сердцем щедрым наделен.
   И не так уже хлопочет
   За себя, – что Теркин он.
 
   Чуть обидно, да приятно,
   Что такой же рядом с ним.
   Непонятно, да занятно
   Всем ребятам остальным.
 
   Молвит Теркин:
   – Сделай милость,
   Будь ты Теркин насовсем.
   И пускай однофамилец
   Буду я…;
 
   А тот:
   – Зачем?..
 
   – Кто же Теркин?
   – Ну и лихо!.. –
 
   Хохот, шум, неразбериха…
   Встал какой-то старшина
   Да как крикнет:
   – Тишина!
 
   Что вы тут не разберете,
   Не поймете меж собой?
   По уставу каждой роте
   Будет придан Теркин свой,
 
   Слышно всем? Порядок ясен?
   Жалоб нету? Ни одной?
   Разойдись!
 
   И я согласен
   С этим строгим старшиной.
   Я бы, может быть, и взводам
   Придал Теркина в друзья…
 
   Впрочем, все тут мимоходом
   К разговору вставил я.