Андрей Вознесенский. Мастера (Поэма)
Мастера (Поэма)
Поэма из семи глав с эпилогом и посвящениями
Первое посвящение
Колокола, гудошники…
Звон. Звон…
Вам,
Художники,
Всех времен!
Вам, —
Микеланджело,
Барма, Дант!
Вас молниею заживо
Испепелял талант.
Ваш молот, не колонны
И статуи тесал —
Сбивал со лбов короны
И троны сотрясал
Художник первородный —
Всегда трибун.
В нем дух переворота
И вечно — бунт.
Вас в стены муровали.
Сжигали на кострах.
Монахи муравьями
Плясала на костях.
Искусство воскресало
Из казней и из пыток
И било, как кресало,
О камни Маобитов.
Кровавые мозоли.
Зола и пот.
И Музу, точно Зою,
Вели на эшафот.
Но нет противоядия
Ее святым словам —
Воители,
ваятели.
Слава вам!
Второе посвящение
Москва бурлит, как варево,
Под колокольный звон…
Вам,
Варвары
Всех времен!
Цари, султаны,
В тиарах яйцевидных,
В пожарищах-сутанах
И с жерлами цилиндров!
Империи и кассы
Страхуя от огня,
Вы видели в Пегасе
Троянского коня.
Ваш враг — резец и кельма.
И выжженные очи,
Как
клейма,
Горели среди ночи.
Вас мое слово судит.
Да будет — срам.
Да
будет
Проклятье вам!
I
Жил-был царь.
У царя был двор.
На дворе был кол.
На колу не мочало —
Человека мотало!
Хром царь, хвор царь,
А у самых хором ходит вор и бунтарь.
Не туга мошна —
Да рука мощна!
Он деревни мутит.
Он царевне свистит.
И ударил жезлом
и велел государь —
Чтоб на площади главной
Из цветных терракот
Храм стоял семиглавый —
Семиглавый дракон.
Чтоб народ страшил.
Чтоб царя сторожил.
II
Их было смелых — семеро.
Их было — сильных — семеро.
Наверно, с моря синего
Или откуда с Севера.
Где Ладога, луга,
Где радуга-дуга.
Они дожили кладку
Вдоль белых берегов,
Чтоб взвились, точно радуга,
Семь разных городов.
Как флаги корабельные,
Как песни коробейные.
Один — червонный, башенный,
Разгульный, бесшабашный.
Другой — чтобы, как девица,
Был белогруд, высок.
А третий — точно деревце,
Зеленый городок.
Веселые, кирпичные,
Цветите по холмам.
Их привели опричники,
Чтобы построить храм.
III
Кудри — стружки.
Руки — на рубанки.
Яростные, русские,
Красные рубахи.
Ухали «Дубинушку» —
Площади дрожали.
Ухари-детинушки,
Силушку сдержали бы.
Очи — ой, отчаянны!
При подобной силе —
Как бы вы нечаянно
Царство не спалили!
Бросьте, дети бисовы,
Кельмы и резцы.
Не мечите бисером
Изразцы…
IV
Не ярости юродивой
Вы возводили храм,
А богу плодородия,
Его земным дарам.
Здесь купола-кокосы,
И тыквы-купола.
И бирюза кокошников
Окошки оплела.
Сквозь кожуру мишурную
Глядело с завитков —
Что чудилось Мичурину
Шестнадцатых веков.
Диковины кочанные.
Их буйные листы.
Кочевников колчаны
И кочетов хвосты.
И башенки буравами
Взвивались по бокам,
И купола булавами
Грозили облакам!
И москвичи молились
Столь дерзкому труду —
Арбузу и маису
В чудовищном саду.
V
Взглянув на главы шлемы,
Боярин рёк —
«У, шельмы,
В бараний рог!
Сплошные перламутры,
Сойдешь с ума.
Уж больно баломутны
Их сурик и сурьма…»
Купец галантный,
Куль голландский,
Шипел — «Ишь, надругательство,
Хула и украшательство…»
Ярыжка — кочерыжка
Бубнил без передышки:
«Нашел уж царь работничков
Смутьянов и разбойничков!
У них не кисти,
А кистени,
Семь городов, антихристы,
Задумали они.
Им наша жизнь — кабальная
Им Русь — не мать!»
…«А младший у кабатчика
Все похвалялся, тать,
Как в ночь перед заутреней,
Охальник и бахвал.
Царевне целомудренной
Он груди целовал…»
И дьяки присные,
Как крысы по углам,
В ладони прыснули —
«Не храм, а срам!..»
…А храм пылал в полнеба,
Как лозунг к мятежам,
Как пламя
гнева,
Крамольный храм!
От страха дьякон пятился.
В сундук купчина прятался.
А немец, как козел,
Скакал, задрав камзол.
Уж как ты зол,
храм антихристовый!..
А мужик стоял, да подсвистывал.
Все посвистывал, да поглядывал,
Да топор рукой
все поглаживал….
VI
Холод, хохот, конский топот да собачий звонкий лай.
Мы как дьяволы работали, а сегодня — пей,
гуляй!
Гуляй!
Девкам юбки заголяй!
Эх, на синих, на глазурных, да на огненных
санях.
Купола горят глазуньями на распахнутых снегах.
Ах! —
Только губы на губах!
Мимо ярмарок, где ярки яйца, кружки, караси.
По соборной, по собольей, по оборванной Руси —
Эх, еси —
Только ноги уноси!
Завтра новый день рабочий ослепителен и нов.
Ой, вы плотнички, пилите тес для новых городов.
Го-ро-дов?
Может, лучше — для гробов?!
VII
Тюремные стены.
И нем рассвет.
А где поэма?
Поэмы — нет.
Была в семь глав она —
Как храм в семь глав.
А нынче — безгласна.
Как лик без глаз.
Она у плахи
Стоит в ночи
… … … … … … … … … … … … … …
И руки о рубахи
Отерли палачи.
Эпилог
Вам сваи не бить, не гулять по лугам.
Не быть, не быть, не быть городам!
Узорчатым башням в тумане не плыть.
Ни пашням, ни солнцу, ни соснам — не быть!
Ни белым, ни синим — не быть, не бывать.
И выйдет насильник губить-убивать.
И женщины будут в оврагах рожать.
И кони без всадников мчаться и ржать.
Сквозь белый фундамент трава прорастет.
И мрак, словно мамонт, на землю сойдет.
Растерзанным бабам на площади выть.
Ни белым, ни красным, ни прочим — не быть.
Ни в снах, ни воочию, нигде, никогда…
Врете,
сволочи!
Будут города!
Сверкнут меж холмов
Семицветьем всем
Не семь городов,
А семижды семь!
Над ширью вселенской
В лесах золотых
я,
Вознесенский,
Воздвигну их!
Я парень с Калужской,
Я явно — не промах,
В фуфайке колючей,
С хрустящим дипломом.
Я той же артели, что семь молодцов,
Что семь молодцов,
Бушуйте в артериях,
Двадцать веков!
Я тысячерукий —
руками вашими,
Я тысячеокий —
очами вашими.
Я осуществляю в стекле и металле —
О чем вы мечтали,
о чем — не мечтали.
Перроны, пилоны,
Как сахар пиленый.
Сверкнут оперенно
Дома их перлона!
Дома-дирижабли.
Ангары-дельфины.
И дерзкая сабля
Ангарской плотины.
Здорово!..
Я со скамьи студенческой
Мечтаю, чтобы зданья
Ракетой
Стоступенчатой
Взвивались в мирозданье!
Пусть радуг семицветия
Играют под резцом.
Пусть смелость
семилетия
Мне будет образцом.
В нем каждый год,
как город,
В котором я — строитель.
О, ненасытный голод
Работы и открытий!
Весомой дерзостью,
Дерзки, чисты,
Имеют те же тезисы
Мои мечты.
И завтра ночью тряскою
В 0.45
Я еду в Братскую,
Чтоб их осуществлять…