И так было до самой доски… Странно, что редко в эти самые последние секунды в обморок падают! Напротив, голова ужасно живет и работает, должно быть,, сильно, сильно, сильно, как машина в ходу; я воображаю, так и стучат разные мысли, все неконченные и, может быть, и смешные, посторонние такие мысли: "вот этот глядит - у него бородавка на лбу, вот у палача одна нижняя пуговица заржавела…", а между тем, все знаешь и все помнишь; одна такая точка есть, которой никак нельзя забыть, и в обморок упасть нельзя, и все около нее, около этой точки ходит и вертится. И подумать, что это так до самой последней четверти секунды, когда уже голова на плахе лежит, и ждет, и… знает, и вдруг услышит над собой, как железо склизнуло! Это непременно услышишь! Я бы, если бы лежал, я бы нарочно слушал и услышал! Тут, может быть, только одна десятая доля мгновения, но непременно услышишь! И представьте же, до сих пор еще спорят, что, может быть, голова когда и отлетит, то еще с секунду, может быть, знает, что она отлетела, - каково понятие! А что если пять секунд!.. Нарисуйте эшафот так, чтобы видна была ясно и близко одна только последняя ступень; преступник ступил на нее: голова, лицо бледное как бумага, священник протягивает крест, тот с жадностию протягивает свои синие губы и глядит, и - все знает. Крест и голова, вот картина, лицо священника, палача, его двух служителей и несколько голов и глаз снизу, - все это можно нарисовать как бы на третьем плане, в тумане, для аксессуара… Вот какая картина. Князь замолк и поглядел на всех.
- Это, конечно, не похоже на квиетизм, - проговорила про себя Александра.
- Ну, теперь расскажите, как вы были влюблены, - сказала Аделаида.
Князь с удивлением посмотрел на нее.
- Слушайте, - как бы торопилась Аделаида, - за вами рассказ о базельской картине, но теперь я хочу слышать о том, как вы были влюблены; не отпирайтесь, вы были. К тому же, вы сейчас как начнете рассказывать, перестаете быть философом.
- Вы как кончите рассказывать, тотчас же и застыдитесь того, что рассказали, - заметила вдруг Аглая. - Отчего это?
- Как это, наконец, глупо - отрезала генеральша, с негодованием смотря на Аглаю.
- Неумно, - подтвердила Александра.
- Не верьте ей, князь - обратилась к нему генеральша, - она это нарочно с какой-то злости делает; она вовсе не так глупо воспитана; не подумайте чего-нибудь, что они вас так тормошат. Они, верно, что-нибудь, затеяли, но они уже вас любят. Я их лица знаю.
- И я их лица знаю, - сказал князь, особенно ударяя на свои слова.
- Это как? - спросила Аделаида с любопытством.
- Что вы знаете про наши лица? - залюбопытствовали и две другие.
Но князь молчал и был серьезен; все ждали его ответа.
- Я вам после скажу, - сказал он тихо и серьезно.
- Вы решительно хотите заинтересовать нас, - вскричала Аглая: - и какая торжественность!
