- Э-э-эх! И зачем вам было болтать! - вскричал он в злобной досаде: - не знаете вы ничего… Идиот! - пробормотал он про себя.
- Виноват, я совершенно не думавши; к слову пришлось. Я сказал, что Аглая почти так же хороша, как Настасья Филипповна.
Ганя попросил рассказать подробнее; князь рассказал. Ганя вновь насмешливо посмотрел на него.
- Далась же вам Настасья Филипповна… - пробормотал он, но не докончив, задумался. Он был в видимой тревоге. Князь напомнил о портрете. - Послушайте, князь, - сказал вдруг Ганя, как будто внезапная мысль осенила его: - у меня до вас есть огромная просьба… Но я, право, не знаю…
Он смутился и не договорил; он на что-то решался и как бы боролся сам с собой. Князь ожидал молча. Ганя еще раз испытующим, пристальным взглядом оглядел его.
- Князь, - начал он опять, - там на меня теперь… по одному совершенно странному обстоятельству… и смешному… и в котором я не виноват… ну, одним словом, это лишнее, - там на меня, кажется, немножко сердятся, так что я некоторое время не хочу входить туда без зова. Мне ужасно нужно бы поговорить теперь с Аглаей Ивановной. Я на всякий случай написал несколько слов (в руках его очутилась маленькая сложенная бумажка) - и вот не знаю, как передать. Не возьметесь ли вы, князь, передать Аглае Ивановне, сейчас, но только одной Аглае Ивановне, так, то-есть, чтоб никто не увидал, понимаете? Это не бог знает какой секрет, тут нет ничего такого… но… сделаете?
- Мне это не совсем приятно, - отвечал князь.
- Ах, князь, мне крайняя надобность! - стал просить Ганя: - она, может быть, ответит… Поверьте, что я только в крайнем, в самом крайнем случае мог обратиться… С кем же мне послать?.. Это очень важно… Ужасно для меня важно…
Ганя ужасно робел, что князь не согласится, и с трусливою просьбой заглядывал ему в глаза.
- Пожалуй, я передам.
- Но только так, чтобы никто не заметил, - умолял обрадованный Ганя, - и вот что, князь, я надеюсь, ведь на ваше честное слово, а?
- Я никому не покажу, - сказал князь.
- Записка не запечатана, но… - проговорился было слишком суетившийся Ганя, и остановился в смущении.
- О, я не прочту, - совершенно просто отвечал князь, взял портрет и пошел из кабинета.
Ганя, оставшись один, схватил себя за голову.
- Одно ее слово, и я… и я, право, может быть, порву!..
Он уже не мог снова сесть за бумаги от волнения и ожидания и стал бродить по кабинету, из угла в угол.
Князь шел, задумавшись; его неприятно поразило поручение, неприятно поразила и мысль о записке Гани к Аглае. Но не доходя двух комнат до гостиной, он вдруг остановился, как будто вспомнил о чем, осмотрелся кругом, подошел к окну, ближе к свету, и стал глядеть на портрет Настасьи Филипповны.
Ему как бы хотелось разгадать что-то, скрывавшееся в этом лице и поразившее его давеча. Давешнее впечатление почти не оставляло его, и теперь он спешил как бы что-то вновь проверить.
