- Очень может быть, что говорил… - ответил Ипполит, как бы что-то припоминая: - непременно говорил! - прибавил он вдруг, опять оживляясь и твердо посмотрев на Евгения Павловича: - что ж из этого?
- Ничего ровно; я только к сведению, чтобы дополнить. Евгений Павлович замолчал, но Ипполит все еще смотрел на него в нетерпеливом ожидании.
- Ну, что ж, кончил что ли? - обратилась к Евгению Павловичу Лизавета Прокофьевна; - кончай скорей, батюшка, ему спать пора. Или не умеешь? (Она была в ужасной досаде.) - Я, пожалуй, и очень не прочь прибавить, - улыбаясь продолжал Евгений Павлович, - что все, что я выслушал от ваших товарищей, господин Терентьев, и все, что вы изложили сейчас, и с таким несомненным талантом, сводится, по моему мнению, к теории восторжествования права, прежде всего и мимо всего, и даже с исключением всего прочего, и даже, может быть, прежде исследования в чем и право-то состоит? Может быть, я ошибаюсь?
- Конечно ошибаетесь, я даже вас не понимаю… дальше? В углу тоже раздался ропот. Племянник Лебедева что-то пробормотал вполголоса.
- Да почти ничего дальше, - продолжал Евгений Павлович, - я только хотел заметить, что от этого дело может прямо перескочить на право силы, то-есть на право единичного кулака и личного захотения, как, впрочем, и очень часто кончалось на свете. Остановился же Прудон на праве силы. В американскую войну многие самые передовые либералы обќявили себя в пользу плантаторов, в том смысле, что негры суть негры, ниже белого племени, а стало быть, право силы за белыми…
- Ну?
- То-есть, стало быть, вы не отрицаете права силы?
- Дальше?
- Вы таки консеквентны; я хотел только заметить, что от права силы до права тигров и крокодилов и даже до Данилова и Горского недалеко.
- Не знаю; дальше?
Ипполит едва слушал Евгения Павловича, которому если и говорил ну и дальше, то, казалось, больше по старой усвоенной привычке в разговорах, а не от внимания и любопытства.
- Да ничего дальше… все.
- Я, впрочем, на вас не сержусь, - совершенно неожиданно заключил вдруг Ипполит и, едва ли вполне сознавая, протянул руку, даже с улыбкой. Евгений Павлович удивился сначала, но с самым серьезным видом прикоснулся к протянутой ему руке, точно как бы принимая прощение.
- Не могу не прибавить, - сказал он тем же двусмысленно почтительным тоном, - моей вам благодарности за внимание, с которым вы меня допустили говорить, потому что, по моим многочисленным наблюдениям, никогда наш либерал не в состоянии позволить иметь кому-нибудь свое особое убеждение и не ответить тотчас же своему оппоненту ругательством, или даже чем-нибудь хуже…
- Это вы совершенно верно, - заметил генерал Иван Федорович и, заложив руки за спину, с скучнейшим видом отретировался к выходу с террасы, где с досады и зевнул.
- Ну, довольно с тебя, батюшка, - вдруг обќявила Евгению Павловичу Лизавета Прокофьевна, - надоели вы мне…
