Ф.М. Достоевский. "Идиот". Часть 2. стр. 101
вдруг Лизавета Прокофьевна, совсем забыв, что сейчас же князя хвалила, - об заклад бьюсь, что он ездил вчера к нему на чердак и прощения у него на коленях просил, чтоб эта злая злючка удостоила сюда переехать. Ездил ты вчера? Сам ведь признавался давеча. Так или нет? Стоял ты на коленках или нет?
- Совсем не стоял, - крикну и Коля, - а совсем напротив: Ипполит у князя руку вчера схватил и два раза поцеловал, я сам видел, тем и кончилось все объяснение, кроме того, что князь просто сказал, что ему легче будет на даче, и тот мигом согласился переехать, как только станет легче.
- Вы напрасно, Коля… - пробормотал князь, вставая и хватаясь за шляпу, - зачем вы рассказываете, я…
- Куда это? - остановила Лизавета Прокофьевна.
- Не беспокойтесь, князь, - продолжал воспламененный Коля, - не ходите и не тревожьте его, он с дороги заснул; он очень рад; и знаете, князь, по-моему, гораздо лучше, если вы не нынче встретитесь, даже до завтра отложите, а то он опять сконфузится. Он давеча утром говорил, что уже целые полгода не чувствовал себя так хорошо и в силах; даже кашляет втрое меньше.
Князь заметил, что Аглая вдруг вышла из своего места и подошла к столу. Он не смел на нее посмотреть, но он чувствовал всем существом, что в это мгновение она на него смотрит и, может быть, смотрит грозно, что в черных глазах ее непременно негодование, и лицо вспыхнуло.
- А мне кажется, Николай Ардалионович, что вы его напрасно сюда перевезли, если это тот самый чахоточный мальчик, который тогда заплакал и к себе звал на похороны, - заметил Евгений Павлович; - он так красноречиво тогда говорил про стену соседнего дома, что ему непременно взгрустнется по этой стене, будьте уверены.
- Правду сказал: рассорится, подерется с тобой и уедет, - вот тебе сказ!
И Лизавета Прокофьевна с достоинством придвинула к себе корзинку с своим шитьем, забыв, что уже все подымались на прогулку.
- Я припоминаю, что он стеной этой очень хвастался, - подхватил опять Евгений Павлыч, - без этой стены ему нельзя будет красноречиво умереть, а ему очень хочется красноречива умереть.
- Так что же? - пробормотал князь. - Если вы не захотите ему простить, так он и без вас помрет… Теперь он для деревьев переехал.
- О, с моей стороны я ему все прощаю: можете ему это передать.
- Это не так надо понимать, - тихо и как бы нехотя ответил князь, продолжая смотреть в одну точку на полу и не подымая глаз, - надо так, чтоб и вы согласились принять от него прощение.
- Я-то в чем тут? В чем я пред ним виноват?
- Если не понимаете, так… но вы ведь понимаете; ему хотелось тогда… всех вас благословить и от вас благословение получить, вот и все…
- Милый князь, - как-то опасливо подхватил поскорее князь Щ., переглянувшись кое с кем из присутствовавших, - рай на земле не легко достается; а вы все-таки несколько на рай рассчитываете; рай вещь трудная, князь, гораздо труднее, чем кажется вашему прекрасному сердцу.
- Совсем не стоял, - крикну и Коля, - а совсем напротив: Ипполит у князя руку вчера схватил и два раза поцеловал, я сам видел, тем и кончилось все объяснение, кроме того, что князь просто сказал, что ему легче будет на даче, и тот мигом согласился переехать, как только станет легче.
- Вы напрасно, Коля… - пробормотал князь, вставая и хватаясь за шляпу, - зачем вы рассказываете, я…
- Куда это? - остановила Лизавета Прокофьевна.
- Не беспокойтесь, князь, - продолжал воспламененный Коля, - не ходите и не тревожьте его, он с дороги заснул; он очень рад; и знаете, князь, по-моему, гораздо лучше, если вы не нынче встретитесь, даже до завтра отложите, а то он опять сконфузится. Он давеча утром говорил, что уже целые полгода не чувствовал себя так хорошо и в силах; даже кашляет втрое меньше.
Князь заметил, что Аглая вдруг вышла из своего места и подошла к столу. Он не смел на нее посмотреть, но он чувствовал всем существом, что в это мгновение она на него смотрит и, может быть, смотрит грозно, что в черных глазах ее непременно негодование, и лицо вспыхнуло.
- А мне кажется, Николай Ардалионович, что вы его напрасно сюда перевезли, если это тот самый чахоточный мальчик, который тогда заплакал и к себе звал на похороны, - заметил Евгений Павлович; - он так красноречиво тогда говорил про стену соседнего дома, что ему непременно взгрустнется по этой стене, будьте уверены.
- Правду сказал: рассорится, подерется с тобой и уедет, - вот тебе сказ!
И Лизавета Прокофьевна с достоинством придвинула к себе корзинку с своим шитьем, забыв, что уже все подымались на прогулку.
- Я припоминаю, что он стеной этой очень хвастался, - подхватил опять Евгений Павлыч, - без этой стены ему нельзя будет красноречиво умереть, а ему очень хочется красноречива умереть.
- Так что же? - пробормотал князь. - Если вы не захотите ему простить, так он и без вас помрет… Теперь он для деревьев переехал.
- О, с моей стороны я ему все прощаю: можете ему это передать.
- Это не так надо понимать, - тихо и как бы нехотя ответил князь, продолжая смотреть в одну точку на полу и не подымая глаз, - надо так, чтоб и вы согласились принять от него прощение.
- Я-то в чем тут? В чем я пред ним виноват?
- Если не понимаете, так… но вы ведь понимаете; ему хотелось тогда… всех вас благословить и от вас благословение получить, вот и все…
- Милый князь, - как-то опасливо подхватил поскорее князь Щ., переглянувшись кое с кем из присутствовавших, - рай на земле не легко достается; а вы все-таки несколько на рай рассчитываете; рай вещь трудная, князь, гораздо труднее, чем кажется вашему прекрасному сердцу.