Гюстав Флобер. Госпожа Бовари. Страница 143
Но сцена безумия не потрясла Эмму, игра певицы казалась ей неестественной.
Шарль слушал внимательно.
— Уж очень она кричит, — обращаясь к нему, сказала Эмма.
— Да… пожалуй… слегка переигрывает… — согласился Шарль; ему явно нравилась игра певицы, но он привык считаться с мнениями жены.
— Ну и душно же здесь!.. — со вздохом сказал Леон.
— Да, правда, невыносимо душно!
— Тебе нехорошо? — спросил Шарль.
— Я задыхаюсь. Пойдем!
Леон бережно набросил ей на плечи длинную кружевную шаль; все трое вышли на набережную и сели на вольной воздухе, перед кафе.
Сперва заговорили о болезни Эммы, причем она поминутно прерывала Шарля, — она уверяла, что г-ну Леону это скучно слушать. А Леон сказал, что в Нормандии через нотариуса проходят дела совсем иного характера, чем в Париже, и что он приехал на два года в Руан послужить в большой нотариальной конторе и набить себе руку. Затем спросил про Берту про семейство Оме, про тетушку Лефрансуа. Больше в присутствии мужа говорить им было не о чем, и разговор скоро иссяк.
Мимо них шли по тротуару возвращавшиеся из театра зрители; некоторые из них мурлыкали себе под нос, а другие орали во все горло: «Ангел мой, Лючия!» Леон, желая блеснуть, заговорил о музыке. Он слышал Тамбурини, Рубини, Персиани, Гризи; рядом с ними захваленный Лагарди ничего не стоил.
— А все-таки говорят, что в последнем действии он совершенно изумителен, — посасывая шербет с ромом, прервал его Шарль. — Я жалею, что ушел, не дождавшись конца. Мне он все больше и больше нравился.
— Так ведь скоро будет еще одно представление, — заметил Леон.
На это Шарль возразил, что они завтра же уезжают.
— А может быть, ты побудешь тут без меня, моя кошечка? — обратился он к Эмме.
Эта неожиданно открывшаяся возможность заставила молодого человека изменить тактику, и он стал восторгаться игрой Лагарди в последней сцене: это что-то волшебное, неземное! Тогда Шарль начал настаивать:
— Ты вернешься в воскресенье. Да ну, не упрямься! Раз это тебе хоть сколько-нибудь на пользу, значит, нечего отказываться.
Столики между тем пустели; неподалеку от них стоял официант — Шарль понял намек и полез за кошельком; Леон схватил его за руку, расплатился и оставил официанту на чай две серебряные монетки, нарочно громко звякнув ими о мраморную доску стола.
— Мне, право, неловко, что вы за нас… — пробормотал Шарль.
Леон остановил его радушно-пренебрежительным жестом и взялся за шляпу.
— Итак, решено: завтра в шесть?
Шарль снова начал уверять, что ему-то никак нельзя, а вот Эмма вполне может…
— Дело в том, что… — запинаясь, проговорила она с какой-то странной усмешкой, — я сама еще не знаю…
— Ну, ладно, у тебя есть время подумать, там посмотрим, утро вечера мудренее, — рассудил Шарль и обратился к Леону, который пошел их провожать: — Ну, вы теперь опять в наших краях, — надеюсь, будете приезжать к нам обедать.