В одно прекрасное утро Тарантьев перевез весь его дом к своей куме, в переулок, на Выборгскую сторону, и Обломов дня три провел, как давно не проводил: без постели, без дивана, обедал у Ольгиной тетки.
Вдруг оказалось, что против их дачи есть одна свободная. Обломов нанял ее заочно и живет там. Он с Ольгой с утра до вечера, он читает с ней, посылает цветы, гуляет по озеру, по горам… он, Обломов.
Чего не бывает на свете! Как же это могло случиться? А вот как.
Когда они обедали со Штольцем у ее тетки, Обломов во время обеда испытывал ту же пытку, что и накануне, жевал под ее взглядом, говорил, зная, чувствуя, что над ним, как солнце, стоит этот взгляд, жжет его, тревожит, шевелит нервы, кровь. Едва-едва на балконе, за сигарой, за дымом, удалось ему на мгновение скрыться от этого безмолвного, настойчивого взгляда.
— Что это такое? — говорил он, ворочаясь во все стороны. — Ведь это мученье! На смех, что ли, я дался ей? На другого ни на кого не смотрит так: не смеет. Я посмирнее, так вот она… Я заговорю с ней! — решил он, — и выскажу лучше сам словами то, что она так и тянет у меня из души глазами.
Вдруг она явилась перед ним на пороге балкона, он подал ей стул, и она села подле него.
— Правда ли, что вы очень скучаете? — спросила она его.
— Правда, — отвечал он, — но только не очень… У меня есть занятия.
— Андрей Иваныч говорил, что вы пишете какой-то план?
— Да, я хочу ехать в деревню пожить, так приготовляюсь понемногу.
— А за границу поедете?
— Да, непременно, вот как только Андрей Иваныч соберется.
— Вы охотно едете? — спросила она.
— Да, я очень охотно…
Он взглянул: улыбка так и ползает у ней по лицу, то осветит глаза, то разольется по щекам, только губы сжаты, как всегда. У него недостало духа солгать покойно.
— Я немного… ленив… — сказал он, — но…
Ему стало вместе и досадно, что она так легко, почти молча, выманила у него сознание в лени. «Что она мне? Боюсь, что ли, я ее?» — думал он.
— Ленивы! — возразила она с едва приметным лукавством. — Может ли это быть? Мужчина ленив — я этого не понимаю.
«Чего тут не понимать? — подумал он, — кажется, просто».
— Я все больше дома сижу, оттого Андрей и думает, что я…
— Но, вероятно, вы много пишете, — сказала она, — читаете. — Читали ли вы?…
Она смотрела на него так пристально.
— Нет, не читал! — вдруг сорвалось у него в испуге, чтоб она не вздумала его экзаменовать.
— Чего? — засмеявшись, спросила она.
И он засмеялся…
— Я думал, что вы хотите спросить меня о каком-нибудь романе: я их не читаю.
— Не угадали, я хотела спросить о путешествиях…
Он зорко поглядел на нее: у ней все лицо смеялось, а губы нет…
«О! да она… с ней надо быть осторожным…» — думал Обломов.
— Что же вы читаете? — с любопытством спросила она.
— Я, точно, люблю больше путешествия…
— В Африку? — лукаво и тихо спросила она.
