Иван Гончаров. Обломов. Часть 2. стр 39
— Я домой пойду, — вдруг сказала она, ускоряя шаги и поворачивая в другую аллею.
У ней в горле стояли слезы. Она боялась заплакать.
— Не туда, здесь ближе, — заметил Обломов. «Дурак, — сказал он сам себе уныло, — нужно было объясняться! Теперь пуще разобидел. Не надо было напоминать: оно бы так и прошло, само бы забылось. Теперь, нечего делать, надо выпросить прощение».
«Мне, должно быть, оттого стало досадно, — думала она, — что я не успела сказать ему: мсьё Обломов, я никак не ожидала, чтобы вы позволили… Он предупредил меня… „Неправда“! Скажите пожалуйста, он еще лгал! Да как он смел?»
— Точно ли вы забыли? — спросил он тихо.
— Забыла, все забыла! — скоро проговорила она, торопясь идти домой.
— Дайте руку, в знак, что вы не сердитесь..
Она, не глядя на него, подала ему концы пальцев и, едва он коснулся их, тотчас же отдернула руку назад.
— Нет, не сердитесь! — сказал он со вздохом. — Как уверить мне вас, что это было увлечение, что я не позволил бы себе забыться?.. Нет, конечно, не стану больше слушать вашего пения…
— Никак не уверяйте: не надо мне ваших уверений… — с живостью сказала она. — Я и сама не стану петь!
— Хорошо, я замолчу, — сказал он, — только, ради бога, не уходите так, а то у меня на душе останется такой камень.
Она пошла тише и стала напряженно прислушиваться к его словам.
— Если правда, что вы заплакали бы, не услыхав, как я ахнул от вашего пения, то теперь, если вы так уйдете, не улыбнетесь, не подадите руки дружески, я… пожалейте, Ольга Сергеевна! Я буду нездоров, у меня колени дрожат, я насилу стою…
— Отчего? — вдруг спросила она, взглянув на него.
— И сам не знаю, — сказал он, — стыд у меня прошел теперь: мне не стыдно от моего слова… мне кажется, в нем…
Опять у него мурашки поползли по сердцу, опять что-то лишнее оказалось там, опять ее ласковый и любопытный взгляд стал жечь его. Она так грациозно оборотилась к нему, с таким беспокойством ждала ответа.
— Что в нем? — нетерпеливо спросила она.
— Нет, боюсь сказать: вы опять рассердитесь.
— Говорите! — сказала она повелительно.
Он молчал.
— Мне опять плакать хочется, глядя на вас… Видите, у меня нет самолюбия, я не стыжусь сердца…
— Отчего же плакать? — спросила она, и на щеках появились два розовые пятна.
— Мне все слышится ваш голос… я опять чувствую…
— Что? — сказала она, и слезы отхлынули от груди, она ждала напряженно.
Они подошли к крыльцу.
— Чувствую… — торопился досказать Обломов и остановился.
Она медленно, как будто с трудом, всходила по ступеням.
— Ту же музыку… то же… волнение… то же… чув… простите, простите — ей-богу, не могу сладить с собой…
— M-r Обломов… — строго начала она, потом вдруг лицо ее озарилось лучом улыбки, — я не сержусь, прощаю, — прибавила она мягко, — только вперед…