Иван Гончаров. Обломов. Часть 4. стр 40
Хотя ты уверял меня, что она простила, но, знаешь… я не был покоен! Все грызло меня что-то… Милый Андрей, как я благодарен тебе!
Он радовался так от души, так подпрыгивал на своем диване, так шевелился, что Штольц любовался им и был даже тронут.
— Какой ты добрый, Илья! — сказал он. — Сердце твое стоило ее! Я ей все перескажу…
— Нет, нет, не говори! — перебил Обломов. — Она сочтет меня бесчувственным, что я с радостью услыхал о ее замужестве.
— А радость разве не чувство, и притом еще без эгоизма? Ты радуешься только ее счастью…
— Правда, правда! — перебил Обломов. — Бог знает, что я мелю… Кто ж, кто этот счастливец? — Я и не спрошу.
— Кто? — повторил Штольц. — Какой ты недогадливый, Илья!
Обломов вдруг остановил на своем друге неподвижный взгляд: черты его окоченели на минуту, и румянец сбежал с лица.
— Не… ты ли? — вдруг спросил он.
— Опять испугался. Чего же? — засмеявшись, сказал Штольц.
— Не шути, Андрей, скажи правду! — с волнением говорил Обломов.
— Ей богу, не шучу. Другой год я женат на Ольге.
Мало-помалу испуг пропадал в лице Обломова, уступая место мирной задумчивости, он еще не поднимал глаз, но задумчивость его через минуту была уж полна тихой и глубокой радости, и когда он медленно взглянул на Штольца, во взгляде его уж было умиление и слезы.
— Милый Андрей! — произнес Обломов, обнимая его. — Милая Ольга… Сергевна! — прибавил потом, сдержав восторг. — Вас благословил сам бог! Боже мой! как я счастлив! Скажи же ей…
— Скажу, что другого Обломова не знаю! — перебил его глубоко тронутый Штольц.
— Нет, скажи, напомни, что я встретился ей затем, чтоб вывести ее на путь, и что я благословляю эту встречу, благословляю ее и на новом пути! Что, если б другой… — с ужасом прибавил он, — а теперь, — весело заключил он, — я не краснею своей роли, не каюсь, с души тяжесть спала, там ясно, и я счастлив. Боже! благодарю тебя!
Он опять чуть не прыгал на диване от волнения: то прослезится, то засмеется.
— Захар, шампанского к обеду! — закричал он, забыв, что у него не было ни гроша.
— Все скажу Ольге, все! — говорил Штольц. — Недаром она забыть не может тебя. Нет, ты стоил ее: у тебя сердце, как колодезь, глубоко!
Голова Захара выставилась из передней.
— Пожалуйте сюда! — говорил он, мигая барину.
— Что там? — с нетерпением спросил он. — Поди вон!
— Денег пожалуйте! — шептал Захар.
Обломов вдруг замолчал.
— Ну, не нужно! — шепнул он в дверь. — Скажи, что забыл, не успел! Поди!.. Нет, поди сюда! — громко сказал он. — Знаешь ли новость, Захар? Поздравь: Андрей Иванович женился!
— Ах, батюшка! Привел бог дожить до этакой радости! Поздравляем, батюшка, Андрей Иваныч, дай бог вам несчетные годы жить, деток наживать. Ах, господи, вот радости!
Захар кланялся, улыбался, сипел, хрипел. Штольц вынул ассигнацию и подал ему.
— На вот тебе, да купи себе сюртук, — сказал он, — посмотри, ты точно нищий.
Он радовался так от души, так подпрыгивал на своем диване, так шевелился, что Штольц любовался им и был даже тронут.
— Какой ты добрый, Илья! — сказал он. — Сердце твое стоило ее! Я ей все перескажу…
— Нет, нет, не говори! — перебил Обломов. — Она сочтет меня бесчувственным, что я с радостью услыхал о ее замужестве.
— А радость разве не чувство, и притом еще без эгоизма? Ты радуешься только ее счастью…
— Правда, правда! — перебил Обломов. — Бог знает, что я мелю… Кто ж, кто этот счастливец? — Я и не спрошу.
— Кто? — повторил Штольц. — Какой ты недогадливый, Илья!
Обломов вдруг остановил на своем друге неподвижный взгляд: черты его окоченели на минуту, и румянец сбежал с лица.
— Не… ты ли? — вдруг спросил он.
— Опять испугался. Чего же? — засмеявшись, сказал Штольц.
— Не шути, Андрей, скажи правду! — с волнением говорил Обломов.
— Ей богу, не шучу. Другой год я женат на Ольге.
Мало-помалу испуг пропадал в лице Обломова, уступая место мирной задумчивости, он еще не поднимал глаз, но задумчивость его через минуту была уж полна тихой и глубокой радости, и когда он медленно взглянул на Штольца, во взгляде его уж было умиление и слезы.
— Милый Андрей! — произнес Обломов, обнимая его. — Милая Ольга… Сергевна! — прибавил потом, сдержав восторг. — Вас благословил сам бог! Боже мой! как я счастлив! Скажи же ей…
— Скажу, что другого Обломова не знаю! — перебил его глубоко тронутый Штольц.
— Нет, скажи, напомни, что я встретился ей затем, чтоб вывести ее на путь, и что я благословляю эту встречу, благословляю ее и на новом пути! Что, если б другой… — с ужасом прибавил он, — а теперь, — весело заключил он, — я не краснею своей роли, не каюсь, с души тяжесть спала, там ясно, и я счастлив. Боже! благодарю тебя!
Он опять чуть не прыгал на диване от волнения: то прослезится, то засмеется.
— Захар, шампанского к обеду! — закричал он, забыв, что у него не было ни гроша.
— Все скажу Ольге, все! — говорил Штольц. — Недаром она забыть не может тебя. Нет, ты стоил ее: у тебя сердце, как колодезь, глубоко!
Голова Захара выставилась из передней.
— Пожалуйте сюда! — говорил он, мигая барину.
— Что там? — с нетерпением спросил он. — Поди вон!
— Денег пожалуйте! — шептал Захар.
Обломов вдруг замолчал.
— Ну, не нужно! — шепнул он в дверь. — Скажи, что забыл, не успел! Поди!.. Нет, поди сюда! — громко сказал он. — Знаешь ли новость, Захар? Поздравь: Андрей Иванович женился!
— Ах, батюшка! Привел бог дожить до этакой радости! Поздравляем, батюшка, Андрей Иваныч, дай бог вам несчетные годы жить, деток наживать. Ах, господи, вот радости!
Захар кланялся, улыбался, сипел, хрипел. Штольц вынул ассигнацию и подал ему.
— На вот тебе, да купи себе сюртук, — сказал он, — посмотри, ты точно нищий.