— Завтра бы вы лучше к братцу зашли… — говорила она, провожая его, — вон тут, на углу, через улицу.
— Нет, и вас прошу братцу до меня ничего не говорить, иначе Илье Ильичу будет очень неприятно…
— Так я не скажу им ничего! — послушно сказала она.
VII
На другой день Агафья Матвеевна дала Штольцу свидетельство, что она никакой денежной претензии на Обломова не имеет. С этим свидетельством Штольц внезапно явился перед братцем.
Это было истинным громовым ударом для Ивана Матвеевича. Он вынул документ и показал трепещущим средним пальцем правой руки, ногтем вниз, на подпись Обломова и на засвидетельствование маклера.
— Закон-с, — сказал он, — мое дело сторона, я только соблюдаю интересы сестры, а какие деньги брали Илья Ильич, мне неизвестно.
— Этим не кончится ваше дело, — погрозил ему, уезжая, Штольц.
— Законное дело-с, а я в стороне! — оправдывался Иван Матвеевич, пряча руки в рукава.
На другой день, только что он пришел в присутствие, явился курьер от генерала, который немедленно требовал его к себе.
— К генералу! — с ужасом повторило все присутствие. — Зачем? Что такое? Не требует ли дела какого-нибудь? Какое именно? Скорей, скорей! Подшивать дела, делать описи! Что такое?
Вечером Иван Матвеевич пришел в заведение сам не свой. Тарантьев уже давно ждал его там.
— Что, кум? — спросил он с нетерпением.
— Что! — монотонно произнес Иван Матвеевич. А как ты думаешь, что!
— Обругали, что ли?
— "Обругали!" — передразнил его Иван Матвеевич. — Лучше бы прибили! А ты хорош! — упрекнул он. — Не сказал, что' это за немец такой!
— Ведь я говорил тебе, что продувной!
— Это что: продувной! Видали мы продувных! Зачем ты не сказал, что он в силе? Они с генералом друг другу ты говорят, вот как мы с тобой. Стал бы я связываться с этакими, если б знал!
— Да ведь законное дело! — возразил Тарантьев.
— "Законное дело"! — опять передразнил его Мухояров. — Поди-ко скажи там: язык прильпне к гортани. Ты знаешь, что генерал спросил меня?
— Что? — с любопытством спросил Тарантьев.
— "Правда ли, что вы, с каким-то негодяем, напоили помещика Обломова пьяным и заставили подписать заемное письмо на имя вашей сестры?"
— Так и сказал: "с негодяем?" — спросил Тарантьев.
— Да, так и сказал…
— Кто же это такой негодяй-то? — спросил опять Тарантьев.
Кум поглядел на него.
— Небойсь, не знаешь? — желчно сказал он. — Нешто не ты?
— Меня-то как припутали?
— Скажи спасибо немцу да своему земляку. Немец-то все пронюхал, выспросил…
— Ты бы, кум, на другого показал, а про меня бы сказал, что меня тут не было!
— Вона! Ты что за святой! — сказал кум.
— Что ж ты отвечал, когда генерал спросил: "Правда ли, что вы там, с каким-то негодяем"?.. Вот тут-то бы и обойти его.
— Обойти? Обойдешь, поди-ко! Глаза какие-то зеленые! Силился, силился, хотел выговорить: "Неправда, мол, клевета, ваше превосходительство, никакого Обломова и знать не знаю: это все Тарантьев!.." — да с языка нейдет, только пал пред стопы его.
