Николай Некрасов. Провинциальный подьячий в Петербурге

1

 
   Ох, времечко! Скорехонько
   Летишь ты, хоть без крыл.
   Уж двадцать лет ровнехонько,
   Как в Питере я был.
   В питейном департаменте
   Служение имел,
   На каменном фундаменте
   Домишком я владел.
   С особами отличными
   В знакомстве состоял,
   Поклонами приличными
   Начальству угождал.
   Как всё переменилося!
   Мне Питер стал чужой;
   Всё новое явилося,
   Чуть пахнет стариной!
   Секрет мой обнародовать
   Вновь прибыл я в него,
   Хоть много израсходовать
   Пришлось мне для того.
   Одно мне утешительно,
   Что ведать кой-кому
   Секрет такой спасительно.
   Приступим же к нему:
 
   Грамматику, эстетику
   Из мысли я прогнал.
   Люблю лишь арифметику,
   От ней богат я стал.
   Сперва я от деления
   Немало получил:
   Начальник отделения
   Делить меня учил.
   По мере повышения
   Мой капитал толстел
   И рос – от умножения
   Просителей и дел.
   Дало плод вычитание,
   Как подчиненным я
   Не брать дал приказание,
   За вычетом себя.
   Сложив всё, в заключении
   Сложенье я узнал,
   И вышел от сложения
   Изрядный капитал.
   Хоть шиворот-навыворот
   Я правила прошел,
   Не выведут за шиворот,
   Куда б я ни вошел!
 
   До Павловска катался я
   Железной мостовой,
   Парами восхищался я -
   Не столько быстротой!
   В воксале, в упоении,
   Прослушал я цыган:
   Вот, доложу, уж пение -
   Что палкинский орган! ..
   Смотрел намедни "Фебуса" …
   В нем Сосницкий лихой…
   Ну точно у Брамбеуса,
   Смешливый слог такой.
   Я надорвал животики,
   От смеха лопнул фрак!
   Читая "Библиотеки",
   Не хохотал я так!..
   Пришлося "Титулярных" раз
   Мне как-то посмотреть,
   Вот здесь так, уверяю вас,
   Другому б умереть!
   Над ними, посудите-ка,
   Смеются так, что страх;
   Ну, это просто критика:
   Я сам в таких чинах!..
   Вчера смотрел Тальони я,
   Притом еще в "Тени":
   В поступках – благовония
   И прелести одни.
   Что это за чудесница!
   Не жаль пяти рублей!
   Отменно пляшет крестница, -
   Но далеко до ней…
   Весь Невский, чудо Питера,
   На ваньке облетел;
   На вывеске кондитера
   Я диво усмотрел:
   Там в "Пчелку" с умилением
   Турецкий франт глядит,
   Читает с наслаждением
   Гречанка "Инвалид".
   Он в красках всё прелестнейших
   Представил напоказ;
   Таких вещей чудеснейших
   И в Пскове нет у нас!
   Не ждал, чтоб ум в кондитере
   Был сметлив так, клянусь…
   Уж подлинно, что в Питере
   Во всем изящный вкус…
   Трубой какой-то внутренней
   На Невский из земли
   Светящий до заутренней
   Газ немцы провели.
   Накрыт стеклянной шапкою,
   Огонь большой такой
   Горит гусиной лапкою!
   Ну так… что день-деньской!
   Прощайте! оставляю вас.
   Чувств много, мало слов!
   В Кунсткамеру бегу сейчас,
   А завтра еду в Псков…
 

(2). Снова – здорово!

 
   Хоть друг я в аккуратности,
   Хоть я не ротозей,
   Избегнуть коловратности
   Не мог я в жизни сей.
   Вернуться с первой станции
   Я в Питер должен был,
   Понеже в нем квитанции
   По делу позабыл.
   В великую конфузию
   Был тем я приведен,
   Как будто бы контузию
   Мне дал Наполеон.
   Меня так озадачило,
   Что тут же на пути,
   Как в лихорадке, начало
   В санях меня трясти.
   Я чуть не обморозился,
   Не мог ни есть, ни спать;
   Приехав, прямо бросился
   Квитанции искать.
   Хозяйка той гостиницы,
   Где я стоял, была
   В тот день у именинницы
   И комнат не мела.
   "Ну, это, – молвил радостно
   Я сам себе, – к добру! "
   Искал с надеждой сладостной
   И всё нашел в сору…
   Душа в каких-то сладостях
   Тонула у меня;
   Я в Питере, на радостях,
   Остался на три дня.
 
   На Невском у механика
   Казал мне кум Антип
   Картины, в виде пряника, -
   То есть – дагерротип.
   Божуся вам сурьезно я:
   Их солнышко печет;
   Ну, штука прекурьезная:
   Немецкий всё расчет!
   Ходил я в Академию
   "Помпею" ту смотреть,
   За что Брюллову премию
   Пришлося возыметь.
   Вот это прелесть сущая!
   Картина вся в огнях,
   Народу там тьма-тьмущая
   Пешком и на конях.
   И видно, что с постели их
   Спугнул всех ночью страх:
   Иные без сапог из них,
   Иные в колпаках.
   Там мальчик, такой душенька,
   На улице лежит
   И точно мой Петрушенька
   Глазенками глядит.
   Там деньги, ради прибыли,
   Сбирает с мостовой,
   Согнувшись в три погибели,
   Кащей такой седой.
   На псковского подьячего
   Похож, ни дать, ни взять,
   Теперь с того не для чего
   Портрета рисовать.
   Там дама авантажная
   Катилась впопыхах;
   Хоть одноколка важная,
   А вся расшиблась в прах.
   Сумятица ужасная!
   Помпея же в пожар
   Уселася, несчастная,
   Одна на тротуар.
   Какой-то хват пригоженький
   С собой старушку звал:
   Куда! – Отнялись ноженьки:
   Последний день настал.
   Отменно нарисовано,
   Отличнейшая вещь!
   Я был к ней как прикованный,
   Впился в нее как клещ.
   Так живо представляется,
   Что хоть рукой бы взять.
   Брюллов наш отличается,
   Уж нечего сказать!..
   Конторы все питейные,
   Горевшие в ту ночь,
   Заводы оружейные
   Потрафил он точь-в-точь.
   Я думал: не в чаду ли я ?
   Похоже чудо как;
   Был в то время в Туле я:
   Действительно, всё так.
   Создатель! Что за множество
   Там разных этих зал;
   Я всякого художества
   Там пропасть повстречал.
   А лучше всех красуется
   Статуя мужика:
   Он важно в бабки дуется,
   И видно, что битка!
   По выходе из комнат сих
   Я мимо сфинок шел
   И было не заметил их,
   Да надпись вдруг прочел:
   "Мемноновым представлены
   В святый наш Петроград,
   На пристань здесь поставлены".
   Действительно, стоят.
   Скажу, огромные сии
   Две сфинки – чудеса:
   В фалборках, как из кисеи,
   Закрыты волоса.
   Таких чудных окроме я
   Не видел отродясь:
   У них физиономия
   Такая, как у нас!
   Вот выдумка забавная -
   В театре маскерад!
   Попировал там славно я,
   Уж подлинно впопад.
   Как в дни великопостные,
   Во всей таки красе,
   Такие пресурьезные,
   Там в шляпах ходят все.
   На всех салопы черные
   До самых до колен,
   А на иных отборные
   Наряды всех племен;
   Как будто с чайных ящиков
   Пришли все в маскерад.
   Кабы достать образчиков
   Весь Псков наш будет рад.
   Уж стали бы отхватывать
   Мазурку – ай-люли!
   Сумели б всех порадовать,
   Как в пляс бы мы пошли.
   А здесь что? – Как уходятся -
   Расходятся домой;
   За это деньги плотятся:
   Обычай уж такой!..
   Раскланяюсь почтительно
   Теперь без дальних слов;
   Прощайте! Уж действительно
   Я завтра еду в Псков!
 

(3). БЕДА НЕМИНУЧАЯ И РАДОСТЬ МОГУЧАЯ

 
   Проплакали отчаянно
   Пять суток мы с женой:
   Стряслась беда нечаянно
   Над нашей головой.
   У черта сердце сжало бы -
   Случись такой изъян:
   На барина две жалобы
   Пришло к нам от крестьян;
   Донос их на господчика
   Упрятал я под спуд,
   За то меня, молодчика,
   Упрятали под суд.
   Прочли то есть нотацию,-
   Хоть просто умирать!
   Вписали в аттестацию:
   К местам не принимать.
   Ну где ж тут правосудие,
   Я б всякого спросил?..
   Чуть только вышел в люди я,
   Брюшко чуть отрастил,
   Количество изрядное
   Деньжонок позашиб;
   Житье-то было б знатное,
   Да вдруг – и скушал гриб…
   Скажите, – как правительство
   Изволит рассуждать:
   Вишь, я чиню грабительство!
   С чего б им это взять?..
   Ходил всегда я в нанковых,
   Не то чтобы в трико,
   Не брал бумажек банковых
   И не тянул клико,
   Умел всегда делишечки
   Чистехонько вести,
   И только разве лишечки
   Пришлось мне загрести.
   В суде не валежирствовал,
   Не делал тяп да ляп;
   Ни с кем не дебоширствовал:
   Не всё ж ведь цап-царап…
   Да что же?.. Я утешуся,
   Лиха ль еще беда!
   Не бойтесь – не повешуся!
   Найду кусок всегда!
   Я поступлю в компанию:
   Довольно их зело;
   Приличную по званию
   Я выберу – назло!..
 
   С женою от Аничкина
   Извозчика я взял,-
   "Льва Гурыча Синичкина"
   Глядеть каприз припал…
   Да сбился я афишками,
   И вышел тут крючок:
   С различными делишками
   Шел Пантелей Жучок.
   Он человек, как водится,
   Сенатский, деловой;
   Да от жены приходится
   Пропасть, хоть с головой.
   Всё дело-то в нотациях:
   Толкуют то и се;
   На тонких экскузациях
   Основано тут всё.
   Скажу: в большом был горе я,
   Бедняга Деловой!
   Такая же история,
   Вот точно как со мной!..
   Зато нас с Василисою
   Утешила – вон та,
   Что( хочет быть актрисою),
   Такая суета.
   Мне кажется, что шутствует
   Она напрасно так:
   Актрисой ведь присутствует
   Она давно никак?
   Еще тут есть отменнейший,
   Честнейший человек,
   Расчетливый, почтеннейший,
   Одесский то есть грек.
   Так сердце к нему клонится,
   Ведь как умен, злодей!
   Приятно б познакомиться:
   Люблю таких людей!..
   На днях смотрел "Парашеньку"-
   Нет прелестям конца!
   На крестницу Евлашеньку
   В ней сходство есть лица.
   Тут очень уморительно
   Всех Гусева смешит,
   Тут пляшут так чувствительно,
   Что плачут все навзрыд.
   Печальная оказия!
   Не видел ввек такой:
   Чуть сам не выл в экстазе я -
   Уважил Полевой!
   В окошко на пришпекте я
   Фигуру видел раз;
   Признаться: стал в решпекте я,
   Глядел почти что с час.
   Вертится тут помещица,
   Ну точно дама пик;
   Я думал, мне мерещится
   И стал-таки в тупик.
   С испуга я зажмурился,
   Но вдруг открыл глаза
   И чуть было не втюрился,
   Такая ведь краса!..
   Что ж это?.. У завивщика,
   Так просто, для проказ,
   Машина, вроде живчика,
   Вертится напоказ.
   Меня сначала мучило,
   Стоял я как дурак;
   А вышло – просто чучело…
   И всё-то в жизни так!..
   Намедни, кажись в пятницу,
   Иду повеся нос,
   Встречаю вдруг сумятицу
   И вижу: тут курьез.
   Коляска самокатная
   Катит без лошадей:
   Работа деликатная,
   Не русских, знать, затей…
   И лодка б так не плавала
   На полных парусах -
   Как будто бы два дьявола
   Уселись в колесах…
 
   Но здесь я закалякался,
   А дома ждет жена;
   Ну, как бы я не всплакался:
   Задорлива она!
   Живу в Грязной покудова,
   Не плачу ни о чем;
   А в Псков меня отсюдова
   Не сманят калачом.
   Мне здешнее правительство
   Оказывает честь:
   В газеты, с местом жительства,
   Меня велело внесть;
   Чин, имя и фамилия -
   Всё внесено в столбец.
   Ведь это значит – в силе я,
   Каков я молодец?..
   Итак – мое почтение!
   Готовый быть по гроб
   У вас во услужении
   (Феклист Онуфрич Боб)
 
   (1840)