Митя и Яша Гуслин. Гуслин. Что народу было на катанье!… И ваши были. Что ж ты не был? Митя. Да что, Яша, обуяла меня тоска-кручина. Гуслин. Что за тоска? Об чем тебе тужить-то? Митя. Как же не тужить-то? Вдруг в голову взойдут такие мысли: что я такое за человек на свете есть? Теперь родительница у меня в старости и бедности находится, ее должен содержать, а чем? Жалованье маленькое, от Гордея Карпыча все обида да брань, да все бедностью попрекает, точно я виноват… а жалованья не прибавляет. Поискал бы другого места, да где его найдешь без знакомства-то. Да, признаться сказать, я к другому-то месту и не пойду. Гуслин. Отчего же не пойдешь? Вот у Разлюляевых жить хорошо – люди богатые и добрые. Митя. Нет, Яша, не рука! Уж буду все терпеть от Гордея Карпыча, бедствовать буду, а не пойду. Такая моя планида! Гуслин. Отчего же так? Митя (встает). Так, уж есть тому делу причина. Есть, Яша, у меня еще горе, да никто того горя не знает. Никому я про свое горе не сказывал. Гуслин. Скажи мне. Митя (махнув рукой). Зачем! Гуслин. Да скажи, что за важность! Митя. Говори не говори, ведь не поможешь! Гуслин. А почем знать? Митя (подходит к Гуслину). Никто мне не поможет. Пропала моя голова! Полюбилась мне больно Любовь Гордеевна. Гуслин. Что ты, Митя?! Да как же это? Митя. Да вот как-никак, а уж сделалось. Гуслин. Лучше, Митя, из головы выкинь. Этому делу никогда не бывать, да и не р□живаться. Митя. Знамши я все это, не могу своего сердца сообразить. «Любить друга можно, нельзя позабыть!…» (Говорит с сильными жестами.) «Полюбил я красну девицу, пуще роду, пуще племени!… Злые люди не велят, велят бросить, перестать!» Гуслин. Да и то надоть бросить. Вот Анна Ивановна мне и ровня: у ней пусто, у меня ничего, – да и то дяденька не велит жениться. А тебе и думать нечего. А то заберешь в голову, потом еще тяжельше будет. Митя (декламирует). Что на свете прежестоко? - Прежестока есть любовь! (Ходит по комнате.) Яша, читал ты Кольцова? (Останавливается.) Гуслин. Читал, а что? Митя. Как он описывал все эти чувства! Гуслин. В точности описывал. Митя. Уж именно что в точности. (Ходит по комнате.) Яша! Гуслин. Что? Митя. Я сам песню сочинил. Гуслин. Ты? Митя. Да. Гуслин. Давай голос подберем, да и будем петь. Митя. Хорошо. На, вот. (Отдает ему бумагу.) А я попишу немного – дело есть: неравно Гордей Карпыч спросит. (Садится и пишет.) Гуслин берет гитару и начинает подбирать голос; Разлюляев входит с гармонией.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же и Разлюляев. Разлюляев. Здравствуйте, братцы! (Наигрывает на гармонии и приплясывает.) Гуслин. Эко дурак! На что это ты гармонию-то купил? Разлюляев. Известно на что - играть. Вот так… (Играет.) Гуслин. Ну уж, важная музыка… нечего сказать! Брось, говорят тебе. Разлюляев. Что ж, не брошу разве!… Коли захочу, так и брошу… Вот важность! Денег что ли у нас нет? (Бьет себя по карману.) Звенят. У нас гулять – так гулять! (Бросает гармонию.)
Одна гора высока, А другая низка; Одна мила далека, А другая близко.
Митя (ударяет Митю по плечу), а Митя! Что ты сидишь? Митя. Дело есть. (Продолжает заниматься.) Разлюляев. Митя, а Митя, а я гуляю, брат… право слово, гуляю. Ух, ходи!… (Поет: «Одна гора высока» и проч.) Митя, а Митя! весь праздник буду гулять, а там за дело… Право слово! Что ж, у нас денег что ли нет? Вот они!… А я не пьян… Нет, так гуляю… весело…
