Любим Карпыч. Да ты поклонись Любиму Торцову в ноги, что он тебя оконфузил-то. Пелагея Егоровна. Именно, Любимушка, надо тебе в ноги поклониться… да… именно. Снял ты с нашей души грех великий; не замолить бы его нам. Гордей Карпыч. Что ж я, изверг, что ли, какой в своем семействе? Пелагея Егоровна. Изверг не изверг, а погубил было дочь-то из-за своей из глупости… Да! Я тебе от простоты моей скажу. Отдают за стариков-то и не Африкану Савичу чета, да и то горе мычут. Любим Карпыч. Пустите меня! (Поет.) Трум-ту-тум, трум-ту-тум! (Пляшет.) Посмотри на меня, вот тебе пример – Любим Торцов перед тобой живой стоит. Он по этой дорожке ходил – знает, какова она! И я был богат и славен, в каретах ездил, такие штуки выкидывал, что тебе и в голову не придет, а потом верхним концом да вниз. Вот погляди, каков я франт! Гордей Карпыч. Ты мне что ни говори, я тебя слушать не хочу, ты мне враг на всю жизнь. Любим Карпыч. Человек ты или зверь? Пожалей ты и Любима Торцова! (Становится на колени.) Брат, отдай Любушку за Митю – он мне угол даст. Назябся уж я, наголодался. Лета мои прошли, тяжело уж мне паясничать на морозе-то из-за куска хлеба; хоть под старость-то да честно пожить. Ведь я народ обманывал: просил милостыню, а сам пропивал. Мне работишку дадут; у меня будет свой горшок щей. Тогда-то я Бога возблагодарю. Брат! и моя слеза до неба дойдет! Что он беден-то! Эх, кабы я беден был, я бы человек был. Бедность не порок. Пелагея Егоровна. Гордей Карпыч, неужели в тебе чувства нет? Гордей Карпыч (утирает слезу). А вы и в самом деле думали, что нет?! (Поднимает брата.) Ну, брат, спасибо, что на ум наставил, а то было свихнулся совсем. Не знаю, как и в голову вошла такая гнилая фантазия. (Обнимает Митю и Любовь Гордеевну.) Ну, дети, скажите спасибо дяде Любиму Карпычу да живите счастливо. Пелагея Егоровна обнимает детей. Гуслин. Дяденька, теперь и мне можно? Гордей Карпыч. Можно, можно. Просите все, кому что нужно: теперь я стал другой человек. Гуслин. Ну, Аннушка, дождались и мы с тобой. Анна Ивановна. Ну, теперь пойдет у нас пляска, только держи шапку. Пелагея Егоровна. Уж попляшем, попляшем. Рязлюляев(подходит к Мите и ударяет его по плечу.) Митя!… Для приятеля… все жертвую… Сам любил, а для тебя… жертвую. Давай руку. (Ударяет по руке.) Одно слово… бери, значит, жертвую для тебя… Для друга ничего не жаль! Вот как у нас, коли на то пошло! (Утирается полой и целует Митю.) А это он правду говорит: пьянство не порок… то бишь – бедность не порок… Вот всегда проврусь! Пелагея Егоровна. Ах, да вот и все тут! (К девушкам.) Ну-ка, девушки, веселенькую… да, веселенькую… Уж мы теперь свадьбу-то по душе отпируем, по душе… Девушки начинают запевать. Любим Карпыч. Тсс… Слушай команду! (Запевает; девушки подтягивают.)
У нас дело-то сделано… По рукам у нас ударено, Быть сговору-девишнику, Быть девичьему вечеру.
