Но что ж его сверкнули очи, И гневом, будто мглою ночи, Покрылось старое чело? Что возмутить его могло? Иль он, сквозь бранный дым, увидел Врага Мазепу, и в сей миг Свои лета возненавидел Обезоруженный старик?
Мазепа, в думу погруженный, Взирал на битву, окруженный Толпой мятежных казаков, Родных, старшин и сердюков. Вдруг выстрел. Старец обратился. У Войнаровского в руках Мушкетный ствол еще дымился. Сраженный в нескольких шагах, Младой казак в крови валялся, А конь, весь в пене и пыли, Почуя волю, дико мчался, Скрываясь в огненной дали. Казак на гетмана стремился Сквозь битву с саблею в руках, С безумной яростью в очах. Старик, подъехав, обратился К нему с вопросом. Но казак Уж умирал. Потухший зрак Еще грозил врагу России; Был мрачен помертвелый лик, И имя нежное Марии Чуть лепетал еще язык.
Но близок, близок миг победы. Ура! мы ломим; гнутся шведы. О славный час! о славный вид! Еще напор — и враг бежит[34]. И следом конница пустилась, Убийством тупятся мечи,
