21 Бес Флибертиджиббет — один из бесов, упоминаемых у Харснета.
22 Витольд. — Святой, который считался защитником от кошмаров («Map»), насылаемых нечистой силой, которая заклиналась его именем.
23 Но лишь мышей и крыс… — по-видимому, отрывок из песни.
24 Смолкин, Модо и Мего. — Называемые Эдгаром имена бесов, иногда с незначительными звуковыми изменениями, встречаются у Харснета, но не являются его изобретением. Некоторые из них могли быть известны Шекспиру из фольклора и из современной ему демонологии.
25 Наехал на черную башню Роланд… — Отрывок из старинной баллады, содержание которой, по-видимому, одна из ранних версии сказки о Джеке, сокрушителе великанов.
26 Фратеретто — одно из имен бесов.
27 Нерон промышляет рыбачеством. — Предполагают, что это упоминание Нерона подсказано Шекспиру Рабле (английский перевод «Гаргантюа» появился в 1592 г.); см. «Гаргантюа», книга II, гл. 30, где Эпистемон рассказывает о времяпрепровождении в царстве мрака великих грешников мира сего. Но у Рабле Нерон играет на флейте, а на удочку ловит (и не рыб, а лягушек) император Траян.
28 Плыви ко мне, Бесси, через ручей. — Эдгар начинает, а шут подхватывает отрывок из старинной английской баллады.
29 Не спи, пастух… — тоже отрывок из баллады..
30 Мрр, мрр! Это кошка — серая. — Неясно, новое ли это название беса или принятое в английском языке подражание мурлыкающему коту (русское «мурр»).
31 Держи! — Имеется в виду Гонерилья, которая, по предположению Лира, убежала, пока он обращался к Регане («А вот другая»), ибо как явствует из дальнейшего, Регану он продолжает видеть перед собою.
32 …стал сухим твой рог… — Юродивые, бродя по дорогам, носили с собой рог, в который они трубили, возвещая о своем прибытии. Будучи закупорен, этот рог служил им сосудом, который наполнялся милостыней. Возможно, что эта фраза Эдгара имеете иносказательный смысл, а именно — что он не может больше выдержать принятой на себя роли.
33 Вы скажете, что это персидский наряд. — То есть одеяние, отличающееся восточной роскошью.
34 А я лягу спать в полдень. — Эти слова шута, будучи естественным ответом на замечание Лира: «Ужинать мы будем утром», представляет собой жестокую в данной ситуации шутку — картину ночного кутежа. Однако некоторые комментаторы находят в реплике шута еще другой, скрытый смысл. Дело в том, что это последние его слова; даже в окончании этой сцены он безмолвствует и после обращенных к нему слов Глостера: «Не стой без дела» — помогает унести Лира и больше на сцене не появляется. Отсюда возможность понять его слова как извещение о предстоящем исчезновении его — не из жизни (как без всякого основания думают некоторые критики, стремящиеся его «похоронить»), а из пьесы, где с возвращением к Лиру разума гротескно обличительные функции шута на самом деле прекращаются.
