"Война и мир". Том 1. Страница 100
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
— Друг сердечный, ты как? — сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
— Я как? — отвечал холодно Долохов, — как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
— Ну, как ладишь с начальством? — спросил Жерков.
— Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
— Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
— Что правда, австрийцев побили? — спросил Долохов.
— А чорт их знает, говорят.
— Я рад, — отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
— Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, — сказал Жерков.
— Или у вас денег много завелось?
— Приходи.
— Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
— Да что ж, до первого дела…
— Там видно будет.
Опять они помолчали.
— Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… — сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
— Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
— Да что ж, я так…
— Ну, и я так.
— Прощай.
— Будь здоров…
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
— Друг сердечный, ты как? — сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
— Я как? — отвечал холодно Долохов, — как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
— Ну, как ладишь с начальством? — спросил Жерков.
— Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
— Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
— Что правда, австрийцев побили? — спросил Долохов.
— А чорт их знает, говорят.
— Я рад, — отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
— Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, — сказал Жерков.
— Или у вас денег много завелось?
— Приходи.
— Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
— Да что ж, до первого дела…
— Там видно будет.
Опять они помолчали.
— Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… — сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
— Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
— Да что ж, я так…
— Ну, и я так.
— Прощай.
— Будь здоров…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…