Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
— Не могу же я разорваться, — говорил доктор; — приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. — Фельдшер что-то еще спросил у него.
— Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? — Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
— Вы зачем, ваше благородие? — сказал доктор. — Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
— Отчего? — спросил Ростов.
— Тиф, батюшка. Кто ни взойдет — смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, — с видимым удовольствием сказал доктор. — Прусских докторов вызывали, так не любят союзники-то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
— Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы-благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. — Он засмеялся. — 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? — обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
— Майор Денисов, — повторил Ростов; — он под Молитеном ранен был.
— Кажется, умер. А, Макеев? — равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
— Что он такой длинный, рыжеватый? — спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
— Был, был такой, — как бы радостно проговорил доктор, — этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
— Списки у Макара Алексеича, — сказал фельдшер. — А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, — прибавил он, обращаясь к Ростову.
— Эх, лучше не ходить, батюшка, — сказал доктор: — а то как бы сами тут не остались. — Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
— Не пенять же чур на меня, — прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
— А можно войти посмотреть? — спросил Ростов.
— Что же смотреть? — сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда-то именно он и происходил.
