Эта свирепая радость, это злобное торжество дикаря, завладевшего блестящими камешками, ошеломили меня. Я остолбенел, онемел.
— Ах, ты еще тут, голубчик! Я и забыл совсем. Мы нынче пообедаем вместе. У тебя пообедаем — я ведь не веду хозяйства, а все эти рестораторы с их подливками да соусами, с их винами — сущие душегубы. Они самого дьявола отравят.
Заметив наконец выражение моего лица, он сразу вернулся к холодной бесстрастности.
— Вам этого не понять, — сказал он, усаживаясь у камина, где стояла на жаровне жестяная кастрюлька с молоком. — Хотите позавтракать со мной? — добавил он. — Пожалуй, и на двоих хватит.
— Нет, спасибо, — ответил я. — Я всегда завтракаю в полдень.
В ату минуту в коридоре послышались чьи-то торопливые шаги.
Кто-то остановился у дверей Гобсека и яростно постучал в них. Ростовщик направился к порогу и, поглядев в окошечко, отпер двери. Вошел человек лет тридцати пяти, вероятно, показавшийся ему безобидным, несмотря на свой гневный стук.
Посетитель одет был просто, а наружностью напоминал покойного герцога Ришелье. Это был супруг графини, и вы, вероятно, встречали его в свете: — у него была, прошу извинить меня за это определение, вельможная осанка государственных мужей, обитателей вашего предместья.
— Сударь, — сказал он Гобсеку, к которому вернулось все его спокойствие, — моя жена была у вас?
— Возможно.
— Вы что же, сударь, не понимаете меня?
— Не имею чести знать вашу супругу, — ответил ростовщик. — У меня нынче утром перебывало много народу — мужнины, женщины, девицы, похожие на юношей, и юноши, похожие на девиц. Мне, право, трудно…
— Шутки в сторону, сударь! Я говорю о своей жене. Она только что была у вас.
— Откуда же мне знать, что эта дама — ваша супруга? Я не имел удовольствия встречаться с вами.
— Ошибаетесь, господин Гобсек, — сказал граф с глубокой иронией. — Мы встретились с вами однажды утром в спальне моей жены. Вы приходили взимать деньги по векселю, по которому она никаких денег не получала.
— А уж это не мое дело-разузнавать, какими ценностями ей была возмещена эта сумма, — возразил Гобсек, бросив на графа ехидный взгляд. — Я учел ее вексель при расчетах с одним из моих коллег. Кстати, позвольте заметить вам, граф, — добавил Гобсек без малейшей тени волнения, неторопливо засыпав кофе в молоко, — позвольте заметить вам, что, по моему разумению, вы не имеете права читать мне нотации в собственном моем доме. Я, сударь, достиг совершеннолетия еще в шестьдесят первом году прошлого века.
— Милостивый государь, вы купили у моей жены по крайне низкой цене бриллианты, не принадлежащие ей, — это фамильные драгоценности.
— Я не считаю себя обязанным посвящать вас в тайны моих сделок, но скажу вам, однако, что если графиня и взяла у вас без спросу бриллианты, вам следовало предупредить письменно всех ювелиров, чтобы их не покупали, — ваша супруга могла продать бриллианты по частям.
— Сударь! — воскликнул граф. — Вы ведь знаете мою жену!
— Верно.
— Как замужняя женщина, она подчиняется мужу.
— Возможно.
— Она не имела права распоряжаться бриллиантами!
— Правильно.
— Ну, так как же, сударь?
— А вот как! Я знаю вашу жену, она подчинена мужу, — согласен с вами; ей еще и другим приходится подчиняться, — но ваших бриллиантов я не знаю. Если ваша супруга подписывает векселя, то, очевидно, она может и заключать коммерческие сделки, покупать бриллианты или брать их на комиссию для продажи. Это бывает.
