— Как ты можешь знать это?
— Вы смертельно обидели ее.
— Я? Чем мог я обидеть ее, когда с той минуты, как мы познакомились, я живу у ее ног, как покорный раб? Скажи же мне, прошу тебя!
— Я открою это лишь человеку… человеку, который заглянет в мою душу.
Д'Артаньян еще раз взглянул на Кэтти. Девушка была так свежа и так хороша собой, что многие герцогини отдали бы за эту красоту и свежесть свою корону.
— Кэтти, — сказал он, — я загляну в твою душу, когда тебе будет угодно, за этим дело не станет, моя дорогая малютка.
И он поцеловал ее, отчего бедняжка покраснела, как вишня.
— Нет! — вскричала Кэтти. — Вы не любите меня! Вы любите мою госпожу, вы только что сами сказали мне об этом.
— И это мешает тебе открыть вторую причину?
— Вторая причина, сударь… — сказала Кэтти, расхрабрившись после поцелуя, а также ободренная выражением глаз молодого человека, — вторая причина та, что в любви каждый старается для себя.
Тут только д'Артаньян припомнил томные взгляды Кэтти, встречи в прихожей, на лестнице, в коридоре, прикосновение ее руки всякий раз, когда он встречался с вей, и ее затаенные вздохи. Поглощенный желанием нравиться знатной даме, он пренебрегал субреткой: тот, кто охотится за орлом, не обращает внимания на воробья.
Однако на этот раз наш гасконец быстро сообразил, какую выгоду он мог извлечь из любви Кэтти, высказанной ею так наивно или же так бесстыдно: перехватывание писем, адресованных графу де Варду, наблюдение за миледи, возможность в любое время входить в комнату Кэтти, сообщающуюся со спальней ее госпожи. Как мы видим, вероломный юноша уже мысленно жертвовал бедной девушкой, чтобы добиться обладания миледи, будь то добровольно или насильно.
— Так, значит, милая Кэтти, — сказал он девушке, — ты сомневаешься в моей любви и хочешь, чтобы я доказал ее?
— О какой любви вы говорите? — спросила Кэтти.
— О той любви, которую я готов почувствовать к тебе.
— Как же вы докажете ее?
— Хочешь, я проведу сегодня с тобой те часы, которые обычно провожу с твоей госпожой?
— О да, очень хочу! — сказала Кэтти, хлопая в ладоши.
— Если так, иди сюда, милая крошка, — сказал д'Артаньян, усаживаясь в кресло, — и я скажу тебе, что ты самая хорошенькая служанка, какую мне когда-либо приходилось видеть.
И он сказал ей об этом так красноречиво, что бедная девочка, которой очень хотелось поверить ему, поверила. Впрочем, к большому удивлению д'Артаньяна, хорошенькая Кэтти проявила некоторую твердость и никак не хотела сдаться.
В нападениях и защите время проходит незаметно.
Пробило полночь, и почти одновременно зазвонил колокольчик в комнате миледи.
— Боже милосердный! — вскричала Кэтти. — Меня зовет госпожа. Уходи!
Уходи скорее!
Д'Артаньян встал, взял шляпу, как бы намереваясь повиноваться, но, вместо того чтобы отворить дверь на лестницу, быстро отворил дверцу большого шкафа и спрятался между платьями и пеньюарами миледи.
— Что вы делаете? — вскричала Кэтти.
Д'Артаньян, успевший взять ключ, заперся изнутри и ничего не ответил.
— Ну! — резким голосом крикнула миледи. — Что вы там, заснули? Почему вы не идете, когда я звоню?
Д'Артаньян услышал, как дверь из комнаты миледи распахнулась.
— Иду, миледи, иду! — вскричала Кэтти, бросаясь навстречу госпоже.
Они вместе вошли в спальню, и, так как дверь осталась открытой, д'Артаньян мог слышать, как миледи продолжала бранить свою горничную; наконец она успокоилась, и, пока Кэтти прислуживала ей, разговор зашел о нем, д'Артаньяне.
