— Да, так, — сухо подтвердил кардинал.
— А теперь… — продолжала миледи, словно не замечая, что кардинал Ришелье заговорил с ней другим тоном, — теперь, когда я получила указания вашего высокопреосвященства, касающиеся ваших врагов, не разрешите ли вы мне сказать вам два слова о моих?
— Так у вас есть враги?
— Да, ваша светлость, враги, против которых вы должны всеми способами поддержать меня, потому что я приобрела их на службе вашему высокопреосвященству.
— Кто они?
— Во-первых, некая мелкая интриганка Бонасье.
— Она в Мантской тюрьме.
— Вернее, она была там, — возразила миледи, — но королева получила от короля приказ, с помощью которого она перевела ее в монастырь.
— В монастырь?
— Да, в монастырь.
— В какой?
— Не знаю, это хранится в строгой тайне.
— Я узнаю эту тайну!
— И вы скажете мне, ваше высокопреосвященство, в каком монастыре эта женщина?
— Я не вижу к этому никаких препятствий.
— Хорошо… Но у меня есть другой враг, гораздо более опасный, чем эта ничтожная Бонасье.
— Кто?
— Ее любовник.
— Как его зовут?
— О, ваше высокопреосвященство его хорошо знает! — вскричала миледи в порыве гнева. — Это наш с вами злой гений: тот самый человек, благодаря которому мушкетеры короля одержали победу в стычке с гвардейцами вашего высокопреосвященства, тот самый, который нанес три удара шпагой вашему гонцу де Варду и расстроил все дело с алмазными подвесками; это тот, наконец, кто, узнав, что я похитила госпожу Бонасье, поклялся убить меня.
— А-а… — протянул кардинал. — Я знаю, о ком вы говорите.
— Я говорю об этом негодяе д'Артаньяне.
— Он смельчак.
— Поэтому-то и следует его опасаться.
— Надо бы иметь доказательство его тайных сношений с Бекингэмом…
— Доказательство! — вскричала миледи. — Я раздобуду десяток доказательств!
— Ну, в таком случае — нет ничего проще: представьте мне эти доказательства, и я посажу его в Бастилию.
— Хорошо, ваша светлость, а потом?
— Для тех, кто попадает в Бастилию, нет никакого «потом», — глухим голосом ответил кардинал. — Ах, черт возьми, — продолжал он, — если б мне так же легко было избавиться от моего врага, как избавить вас от ваших, и если б вы испрашивали у меня безнаказанности за ваши действия против подобных людей!
— Ваша светлость, — предложила миледи, — давайте меняться — жизнь за жизнь, человек за человека: отдайте мне этого — я отдам вам того, другого.
— Не знаю, что вы хотите сказать, — ответил кардинал, — и не желаю этого знать, но мне хочется сделать вам любезность, и я не вижу, почему бы мне не исполнить вашу просьбу относительно столь ничтожного существа, тем более что этот д'Артаньян, как вы утверждаете, распутник, дуэлист и изменник.
— Бесчестный человек, ваша светлость, бесчестный!
— Дайте мне бумагу, перо и чернила.
— Вот они, ваша светлость.
Наступило минутное молчание, доказывавшее, что кардинал мысленно подыскивал выражения, в которых он собирался составить эту записку или уже писал ее.
Атос, слышавший до единого слова весь разговор, взял своих товарищей за руки и отвел их на другой конец комнаты.
— Ну, что тебе надо, отчего ты не даешь нам дослушать конец? — рассердился Портос.
— Тише! — прошептал Атос. — Мы узнали все, что нам нужно было узнать.
