Гримо и Мушкетон увлекали вперед миледи, держа ее за руки; палач шел за ними, а лорд Винтер, д'Артаньян, Атос, Портос и Арамис шли позади палача. Планше и Базен замыкали шествие.
Слуги вели миледи к реке. Уста ее были безмолвны, но глаза говорили со свойственным им неизъяснимым красноречием, умоляя поочередно каждого, на кого она устремляла взгляд.
Воспользовавшись тем, что она оказалась на несколько шагов впереди остальных, она сказала слугам:
— Обещаю тысячу пистолей каждому из вас, если вы поможете мне бежать! Но если вы предадите меня в руки ваших господ, то знайте: у меня есть здесь поблизости мстители, которые заставят вас дорого заплатить за мою жизнь!
Гримо колебался. Мушкетон дрожал всем телом.
Атос, услыхавший голос миледи, быстро подошел; лорд Винтер последовал его примеру.
— Уберите этих слуг, — предложил он. — Она что-то говорила им — на них уже нельзя полагаться.
Атос подозвал Планше и Базена, и они сменили Гримо и Мушкетона.
Когда все пришли на берег реки, палач подошел к миледи и связал ей руки и ноги.
Тогда она нарушила молчание и воскликнула:
— Вы трусы, вы жалкие убийцы! Вас собралось десять мужчин, чтобы убить одну женщину! Берегитесь! Если мне не придут на помощь, то за меня отомстят!
— Вы не женщина, — холодно ответил Атос, — вы не человек — вы демон, вырвавшийся из ада, и мы заставим вас туда вернуться!
— О добродетельные господа, — сказала миледи, — имейте в виду, что тот, кто тронет волосок на моей голове, в свою очередь будет убийцей!
— Палач может убивать и не быть при этом убийцей, сударыня, — возразил человек в красном плаще, ударяя по своему широкому мечу. — Он последний судья, и только. Nachrichter, как говорят наши соседи — немцы.
И так как, произнося эти слова, он связывал ее, миледи испустила дикий крик, который мрачно и странно прозвучал в ночной тишине и замер в глубине леса.
— Но если я виновна, если я совершила преступления, в которых вы меня обвиняете, — рычала миледи, — то отведите меня в суд! Вы ведь не судьи, чтобы судить меня и выносить мне приговор!
— Я предлагал вам Тайберн, — сказал лорд Винтер, — отчего же вы не захотели?
— Потому что я не хочу умирать! — воскликнула миледи, пытаясь вырваться из рук палача. — Потому что я слишком молода, чтобы умереть!
— Женщина, которую вы отравили в Бетюне, была еще моложе вас, сударыня, и, однако, она умерла, — сказал д'Артаньян.
— Я поступлю в монастырь, я сделаюсь монахиней… — продолжала миледи.
— Вы уже были в монастыре, — возразил палач, — и ушли оттуда, чтобы погубить моего брата.
Миледи в ужасе вскрикнула и упала на колени.
Палач приподнял ее и хотел отнести к лодке.
— Ах, боже мой! — закричала она. — Боже мой! Неужели вы меня утопите?..
Эти крики до такой степени надрывали душу, что д'Артаньян, бывший до сих пор самым ожесточенным преследователем миледи, опустился на ближайший пень, наклонил голову и заткнул ладонями уши; но, несмотря на это, он все-таки слышал ее вопли и угрозы.
Д'Артаньян был моложе всех, и он не выдержал:
— Я не могу видеть это ужасное зрелище! Я не могу допустить, чтобы эта женщина умерла таким образом!
Миледи услышала его слова, и у нее блеснул луч надежды.
— Д'Артаньян! д'Артаньян! — крикнула она. — Вспомни, что я любила тебя!
Молодой человек встал и шагнул к ней.
