Юрий Коваль. Пантелеевы лепёшки

   Прошлую ночь ночевали мы у деда Пантелея. Давно, лет пятьдесят назад, срубил он в тайге дом и живёт в нём один.
   Добрались мы до Пантелея поздно ночью. Он обрадовался гостям, поставил самовар.
   Долго мы сидели за столом, разговаривали, пели песни.
   Пантелей больше молчал и всё вглядывался, какие они, городские-то люди. Чудны'ми казались ему наши разговоры и песни, привезённые из города.
   Одна песня понравилась ему: «На улице дождь, дождь…»
   Утром мы встали пораньше, затемно, а дед уже поднялся. Я заглянул к нему за перегородку. Там на столе горела свеча, и при свете её дедушка Пантелей месил тесто. Видно, собрался печь хлеб.
   Взошло солнце. Мы стали собираться в дорогу и на прощанье решили сфотографировать Пантелея.
   Вы, дедушка, снимите шапку — чего в шапке фотографироваться?
   Зачем её снимать? Она ведь голову греет.
   — Ну ладно, тогда возьмите в руки сеть, будто вы её чините. Шапку Пантелей снимать не стал, а сеть взял в руки, покачивая головой и улыбаясь затеям городского человека.
   Потом он сходил в дом и вынес что-то завёрнутое в тряпицу. Свёрток был горячий. Я развернул его и увидел тонкие лепёшки из ржаной муки.
   Возьми, — сказал Пантелей, — на дорогу.
   Когда мы перевалили гору Чувал и остановились передохнуть, я достал из мешка Пантелеевы лепёшки. Они высохли и покрошились.
   Мы стали есть их, размачивая в ручье.
   Ни соли, ни сладости не было в Пантелеевых лепёшках. Они были пресными, как вода.
   Я удивлялся: что за странные лепёшки, почему в них нет вкуса?
   Потом понял, что вкус есть, только уж очень простой. Такие лепёшки может, наверно, испечь только одинокий старик, живущий в тайге.