Глава двадцать вторая
ПОТЕРЯННЫЙ ДРУГ
Зимой, когда Волга замерзала, Гордей Лукич снимал в городе дешевую комнатушку и, не желая даром кормить Леньку, посылал его на заработки. При этом, глядя на мальчика своими темными недобрыми глазами, мрачно предупреждал:
"Гляди мне... Ежели кто подойдет, спросит, с кем живешь, чтоб ни единым словом не обмолвился. Живу, мол, у тетеньки... И домой сразу не иди, дорогу не указывай. А укажешь, тогда..."
Ленька, бледнея, отступал к двери:
"Не укажу я, разрази меня бог..."
"Бог не разразит, а я разражу! Упрячу в мешок и заброшу в речку!" - грозил Гордей Лукич.
Ленька не знал, чего опасается его отчим, но, помня суровый наказ, ни с кем в разговоры не вступал.
Заработать мальчику было трудно. Проторчав весь день на пристани или на базаре, он часто возвращался домой с пустыми руками. В такие дни Гордей морил своего приемыша голодом, сурово поучая:
"Хоть укради, да принеси, а не то пропадай как собака!"
Но красть Ленька не умел, попрошайничать он тоже не мог, и каждый кусок, который он получал от хозяина, сопровождался упреками и руганью.
В одну зиму рядом с Гордеем Лукичом, в небольшой затхлой комнатушке, поселился молодой рабочий из типографии. Рабочего звали Николаем.
Возвращаясь с работы, Николай ставил чайник и, обложившись книгами, за полночь жег маленькую керосиновую лампу. Однажды, заметив в коридоре худого и бледного мальчонку, он зазвал его к себе, напоил чаем с баранками и, узнав, что, Ленька неграмотный, взялся его учить.
"Книга, брат Ленька, - это большой друг. Она меня в люди вывела, серьезно говорил Николай. - Только на голодный желудок грамота нейдет", - тут же шутил он, нарезая колбасу и хлеб.
Сидя на табуретке около стола, Ленька с восторгом и удивлением глядел на своего покровителя. Николай был первым человеком, который не только принял в нем участие, но и относился к нему по-товарищески, любовно и просто, как к младшему брату, даже называя его в разговоре "брат Ленька".
Способный мальчик быстро научился читать и писать. Николай покупал ему карандаши и тетради, а иногда, задумчиво глядя на склоненную голову мальчика, тихо говорил:
"Не нравится мне твоя жизнь, Ленька... Ты вот молчишь, не жалуешься, а ведь я все вижу. - Николай, кивая головой на" соседнюю дверь и понизив голос, спрашивал: - Кто он тебе? Отчим?"
Ленька поднимал голову и с испугом смотрел на открытое лицо Николая, на его светло-голубые глаза с ласковым прищуром, на темные брови, сходившиеся у переносья, и высокий чистый лоб.
"Отчим он мне... благодетель..." - робко лепетал он заученные раз навсегда слова.
Николай грустно усмехался и пытливо смотрел в глаза мальчику.
"Это он научил тебя так говорить?"
Ленька еще больше пугался и молчал. Николай обводил глазами свою комнату и, что-то обдумывая про себя, говорил:
"Ну ничего... Я поговорю с товарищами... Мы тебя вызволим, брат Ленька!"
Николай искренне привязался к худенькому неулыбчивому мальчику с пытливыми серыми глазами. Однажды он пришел веселый и, несмотря на отчаянные мольбы Леньки, пошел к Гордею Лукичу. Мальчик в ужасе забился в угол и закрыл руками лицо. До него долетали только громкие, сердитые голоса. Потом Гордей Лукич открыл дверь и грозно крикнул: "Ленька!"
Мальчик бросился в комнату. Хозяин держал в руках какие-то измятые бумаги и совал их Николаю:
"У меня документы есть! Я с детства его воспитывал и никому не отдам!.. Ленька! - заорал он, останавливаясь перед мальчиком и глядя на него покрасневшими от злобы глазами. - Кто я тебе? Отвечай! Ну? Отвечай!"
