Валентина Осеева "Динка". Страница 325
После низких поклонов Лина сообщила, что Иван Иванович поступил на железную дорогу и мечтает выучиться на машиниста, а насчет Никича Лина в каждом письме повторяла одно и то же:
"...Не трогайте вы с места старика, за ним здесь хороший уход, а у вас ходить за ним некому, намучаетесь вы с ним..."
Письма Лины только подстегивали Арсеньевых.
- Ax, боже мой! Надо же скорей его брать, что это Лина выдумывает! волновалась Марина.
Никичу давно уже были посланы письма, в которых Марина и дети настойчиво звали его к себе, но в последнее время Никич тоже молчал.
Все это очень угнетало Марину, она осунулась, побледнела и по вечерам, опустив на руку голову и помешивая ложечкой чай, грустно задумывалась.
- Я еще никогда не видела маму такой... - с тревогой говорила сестрам Мышка.
- А вы поменьше жалуйтесь, что вам жарко и душно, все равно мама ничем не может помочь! Особенно ты, Динка! - возмущенно говорила Алина.
- А что я? Разве я жалуюсь? Это Мышка вытянулась, как ниточка, и все время попадается маме на глаза со своими острыми лопатками! - сердито бурчала Динка.
Она не чувствовала себя виноватой потому, что после двух неудачных походов нашла в себе силу воли честно сказать матери:
- Мама! Передари мне что-нибудь другое, потому что я все время расширяюсь, у меня такая плохая зона, что один раз я даже расширилась на лавровые пироги...
Заодно Динка рассказала и про торговку на базаре. Мама слушала и смотрела на дочку такими грустными, утомленными глазами, что Динка бросилась к ней на шею с глубоким раскаянием.
- Мама, я больше никуда не уйду! Мама, ты из-за меня такая грустная, да, мама? Из-за меня?
- Нет, Диночка... Просто я думаю, как бы мне вас чаще отправлять за город? Может, хоть по воскресеньям будем ездить куда-нибудь!..
Хохолок, который теперь часто заходил к Арсеньевым, предлагал возить Динку за город на своем велосипеде, но Леня строго-настрого запретил это.
- Смотри, Андрей, не вздумай и правда брать ее, а то, если что случится, ты со мной век не рассчитаешься, - сурово предупредил он. - Жара, духота, а я как безрукий сижу, никуда не могу сестер свозить! - с отчаянием жаловался Леня своему репетитору.
- Ну-ну! Этим летом ты и безрукий и безногий, нам нельзя терять ни одного дня. Пусть ездят с Алиной.
Но поездка с Алиной была мучением для всех троих. Алина ежеминутно дергала сестер, боялась, что они потеряются, сядут не на тот поезд, и бог знает чего еще она боялась, только щеки у нее всю дорогу пылали, а испуганные голубые глаза так тревожно смотрели по сторонам, словно она вывезла своих сестер не на прогулку, а на передовые позиции под обстрел неприятеля. О поездке на Днепр не могло быть и речи; куда-нибудь в лес они тоже не попадали. Приехав на ближайшую станцию, Алина добиралась с сестрами до какой-нибудь рощи или до опушки леса и, разостлав на траве плед, усаживалась с книжкой, ежеминутно командуя:
- Дина, не бегай далеко! Дина, не заглядывай за чужой забор, это неприлично!
Мышка, жалея старшую сестру, ходила как тень за Динкой, и, промучившись до обеда, все трое с удовольствием возвращались домой. В конце концов они начали устраивать эти поездки не для себя, а только для мамы, чтобы она не беспокоилась.
- Мы так хорошо надышались, - хитрили все трое, возвращаясь.
Потом уже они окончательно отказались от всяких поездок, считая самой дальней своей прогулкой Ботанический сад.
"...Не трогайте вы с места старика, за ним здесь хороший уход, а у вас ходить за ним некому, намучаетесь вы с ним..."
Письма Лины только подстегивали Арсеньевых.
- Ax, боже мой! Надо же скорей его брать, что это Лина выдумывает! волновалась Марина.
Никичу давно уже были посланы письма, в которых Марина и дети настойчиво звали его к себе, но в последнее время Никич тоже молчал.
Все это очень угнетало Марину, она осунулась, побледнела и по вечерам, опустив на руку голову и помешивая ложечкой чай, грустно задумывалась.
- Я еще никогда не видела маму такой... - с тревогой говорила сестрам Мышка.
- А вы поменьше жалуйтесь, что вам жарко и душно, все равно мама ничем не может помочь! Особенно ты, Динка! - возмущенно говорила Алина.
- А что я? Разве я жалуюсь? Это Мышка вытянулась, как ниточка, и все время попадается маме на глаза со своими острыми лопатками! - сердито бурчала Динка.
Она не чувствовала себя виноватой потому, что после двух неудачных походов нашла в себе силу воли честно сказать матери:
- Мама! Передари мне что-нибудь другое, потому что я все время расширяюсь, у меня такая плохая зона, что один раз я даже расширилась на лавровые пироги...
Заодно Динка рассказала и про торговку на базаре. Мама слушала и смотрела на дочку такими грустными, утомленными глазами, что Динка бросилась к ней на шею с глубоким раскаянием.
- Мама, я больше никуда не уйду! Мама, ты из-за меня такая грустная, да, мама? Из-за меня?
- Нет, Диночка... Просто я думаю, как бы мне вас чаще отправлять за город? Может, хоть по воскресеньям будем ездить куда-нибудь!..
Хохолок, который теперь часто заходил к Арсеньевым, предлагал возить Динку за город на своем велосипеде, но Леня строго-настрого запретил это.
- Смотри, Андрей, не вздумай и правда брать ее, а то, если что случится, ты со мной век не рассчитаешься, - сурово предупредил он. - Жара, духота, а я как безрукий сижу, никуда не могу сестер свозить! - с отчаянием жаловался Леня своему репетитору.
- Ну-ну! Этим летом ты и безрукий и безногий, нам нельзя терять ни одного дня. Пусть ездят с Алиной.
Но поездка с Алиной была мучением для всех троих. Алина ежеминутно дергала сестер, боялась, что они потеряются, сядут не на тот поезд, и бог знает чего еще она боялась, только щеки у нее всю дорогу пылали, а испуганные голубые глаза так тревожно смотрели по сторонам, словно она вывезла своих сестер не на прогулку, а на передовые позиции под обстрел неприятеля. О поездке на Днепр не могло быть и речи; куда-нибудь в лес они тоже не попадали. Приехав на ближайшую станцию, Алина добиралась с сестрами до какой-нибудь рощи или до опушки леса и, разостлав на траве плед, усаживалась с книжкой, ежеминутно командуя:
- Дина, не бегай далеко! Дина, не заглядывай за чужой забор, это неприлично!
Мышка, жалея старшую сестру, ходила как тень за Динкой, и, промучившись до обеда, все трое с удовольствием возвращались домой. В конце концов они начали устраивать эти поездки не для себя, а только для мамы, чтобы она не беспокоилась.
- Мы так хорошо надышались, - хитрили все трое, возвращаясь.
Потом уже они окончательно отказались от всяких поездок, считая самой дальней своей прогулкой Ботанический сад.