Максим Горький. Фома Гордеев. Страница 029
Путешествие в полицию показалось чем-то таким, чего отец никогда не простит ему. Он вздрогнул и смущенно объявил:
- Гордеев...
- И... Игната Матвеича?..
- Да...
Теперь смутился штабс-капитан. Он выпрямился, выпятил грудь вперед и зачем-то внушительно крякнул. Потом -плечи его опустились, и отечески вразумительно он сказал мальчику:
- Стыдно-с! Наследник такого именитого и уважаемого лица... Недостойно-с вашего положения... Можете идти... Но если еще раз повторится происшедшее... принужден буду сообщить -вашему батюшке... которому, между прочим, имею честь свидетельствовать мое почтение!..
Фома, наблюдая за игрой физиономии старика, понял, что он боится отца. Исподлобья, как волчонок, он смотрел на Чумакова; а тот со смешной важностью крутил седые усы и переминался с ноги на ногу перед мальчиком, который не уходил, несмотря на данное ему разрешение.
- Можете идти, - повторил старик и указал рукой дорогу к своему дому.
- А в полицию? -угрюмо спросил Фома и тотчас же испугался возможного ответа.
- Это я -пошутил! -улыбнулся старик. - Напугать вас хотел...
- Вы сами боитесь моего отца...- сказал Фома и, повернувшись спиной к старику, пошел в глубь сада.
- Боюсь? А-а! Хорошо-с! - крикнул Чумаков вслед ему, и по звуку голоса Фома понял, что обидел старика. Ему стало стыдно и грустно; до вечера он прогулял один, а придя домой, был встречен суровым вопросом отца:
- Фомка! Ты к Чумакову в сад лазил?
-Лазил, -спокойно сказал мальчик, глядя в глаза отцу.
Игнат, должно быть, не ждал такого ответа и несколько секунд молчал, поглаживая бороду.
- Дурак! Зачем ты это? Мало, что ли, тебе своих яблоков?
Фома опустил глаза и молчал, стоя против отца.
- Вишь - стыдно стало! Поди-ка, Ежишка этот подбил? Я вот его проберу, когда придет... а то и совсем прекращу дружбу-то вашу...
- Это я сам, -твердо сказал Фома.
- Час от -часу не легче! - воскликнул Игнат. - Да зачем тебе?
- Так...
- Квак! -передразнил отец. - А ты уж, коли что делаешь, так умей объяснить это и себе и людям... Подь сюда!
Фома подошел к отцу, сидевшему на стуле, и стал между колен у него, а Игнат положил ему руки на Плечи и, усмехаясь, заглянул в его глаза.
- Стыдно?..
- Стыдно!.. - вздохнув, сказал Фома.
- Вот то-то, дурень! Позоришь и себя и меня... Прижав к груди своей голову сына, он погладил его волосы и снова спросил:
- На что это нужно -яблоки чужие воровать?
- Да - я не знаю! - сказал Фома смущенно. - Играешь, играешь... всё одно и то же... надоест! А это...
- За сердце берет? - спросил отец, усмехаясь.
- Берет...
- Мм... пожалуй, так!.. Но однако ты, Фома, - брось это! Не то я с тобой круто обойдусь...
- Никогда я больше никуда не полезу, - уверенно сказал мальчик.
- Гордеев...
- И... Игната Матвеича?..
- Да...
Теперь смутился штабс-капитан. Он выпрямился, выпятил грудь вперед и зачем-то внушительно крякнул. Потом -плечи его опустились, и отечески вразумительно он сказал мальчику:
- Стыдно-с! Наследник такого именитого и уважаемого лица... Недостойно-с вашего положения... Можете идти... Но если еще раз повторится происшедшее... принужден буду сообщить -вашему батюшке... которому, между прочим, имею честь свидетельствовать мое почтение!..
Фома, наблюдая за игрой физиономии старика, понял, что он боится отца. Исподлобья, как волчонок, он смотрел на Чумакова; а тот со смешной важностью крутил седые усы и переминался с ноги на ногу перед мальчиком, который не уходил, несмотря на данное ему разрешение.
- Можете идти, - повторил старик и указал рукой дорогу к своему дому.
- А в полицию? -угрюмо спросил Фома и тотчас же испугался возможного ответа.
- Это я -пошутил! -улыбнулся старик. - Напугать вас хотел...
- Вы сами боитесь моего отца...- сказал Фома и, повернувшись спиной к старику, пошел в глубь сада.
- Боюсь? А-а! Хорошо-с! - крикнул Чумаков вслед ему, и по звуку голоса Фома понял, что обидел старика. Ему стало стыдно и грустно; до вечера он прогулял один, а придя домой, был встречен суровым вопросом отца:
- Фомка! Ты к Чумакову в сад лазил?
-Лазил, -спокойно сказал мальчик, глядя в глаза отцу.
Игнат, должно быть, не ждал такого ответа и несколько секунд молчал, поглаживая бороду.
- Дурак! Зачем ты это? Мало, что ли, тебе своих яблоков?
Фома опустил глаза и молчал, стоя против отца.
- Вишь - стыдно стало! Поди-ка, Ежишка этот подбил? Я вот его проберу, когда придет... а то и совсем прекращу дружбу-то вашу...
- Это я сам, -твердо сказал Фома.
- Час от -часу не легче! - воскликнул Игнат. - Да зачем тебе?
- Так...
- Квак! -передразнил отец. - А ты уж, коли что делаешь, так умей объяснить это и себе и людям... Подь сюда!
Фома подошел к отцу, сидевшему на стуле, и стал между колен у него, а Игнат положил ему руки на Плечи и, усмехаясь, заглянул в его глаза.
- Стыдно?..
- Стыдно!.. - вздохнув, сказал Фома.
- Вот то-то, дурень! Позоришь и себя и меня... Прижав к груди своей голову сына, он погладил его волосы и снова спросил:
- На что это нужно -яблоки чужие воровать?
- Да - я не знаю! - сказал Фома смущенно. - Играешь, играешь... всё одно и то же... надоест! А это...
- За сердце берет? - спросил отец, усмехаясь.
- Берет...
- Мм... пожалуй, так!.. Но однако ты, Фома, - брось это! Не то я с тобой круто обойдусь...
- Никогда я больше никуда не полезу, - уверенно сказал мальчик.