Крестный, скептически усмехаясь, говорил про него:
- Для баб ты, Фома, слаще меда будешь... но пока большого разума в тебе не видать...
Игнат вздыхал при этих словах.
- Ты бы, кум, скорее пускал в оборот сына-то...
- А вот погоди...
- Чего годить? Лета два, три повертится на Волге, да и под венец его... Вон Любовь-то какая у меня...
Любовь Маякина в эту пору училась в пятом классе какого-то пансиона. Фома часто встречал ее на улице, причем она всегда снисходительно кивала ему русой головкой в щегольской шапочке. Она нравилась Фоме, но ее розовые щеки, веселые карие глаза и пунцовые губы не могли сгладить у Фомы обидного впечатления от ее снисходительных кивков ему. Она была знакома с какими-то гимназистами, и хотя между ними был Ежов, старый товарищ, но Фому не влекло к ним, в их компании он чувствовал себя стесненным. Ему казалось, что все они хвастаются перед ним своей ученостью и смеются над его невежеством. Собираясь у Любови, они читали какие-то книжки, и если он заставал их за чтением или крикливым спором, - они умолкали при виде его. Всё это отталкивало его. Однажды, когда он сидел у Маякиных, Люба позвала его гулять в сад и там, идя рядом с ним, спросила его с гримаской на лице;
- Почему ты такой бука, - никогда ни о чем не говоришь?
- О чем мне говорить, ежели я ничего не знаю! - просто сказал Фома.
- Учись, - читай книги!..
- Не хочется...
- А вот гимназисты - всё знают и обо всем умеют говорить... Ежов, например...
- Знаю я Ежова, - болтушка!
- Просто ты завидуешь ему... Он очень умный... да.
Вот он кончит гимназию - поедет в Москву учиться в университет.
- Ну, так что?
- А ты так и останешься неучем...
- Ну и пускай...
- Как это хорошо! - иронически воскликнула Люба.
- Я и без науки на своем месте буду, - насмешливо сказал Фома. - И всякому ученому нос утру... пусть голодные учатся, - мне не надо...
- Фи, какой ты глупый, злой, - гадкий! - презрительно сказала девушка и ушла, оставив его одного в саду. Он угрюмо и обиженно посмотрел вслед ей, повел бровями и, опустив голову, медленно направился в глубь сада.
Он начинал познавать прелесть одиночества и сладкую отраву мечтаний. Часто летними вечерами, когда всё на земле окрашивается в огненные, возбуждающие воображение краски заката, -в грудь его проникало смутное томление о чем-то непонятном ему. Сидя где-нибудь в темном уголке сада или лежа в постели, он уже вызывал пред собой образы сказочных царевен, - они являлись в образе Любы и других знакомых барышень, бесшумно плавали перед ним в вечернем сумраке и смотрели в глаза его загадочными взорами. Порой эти видения возбуждали в нем прилив мощной энергии и как бы опьяняли его, - он вставал и, расправляя плечи, полной грудью пил душистый воздух; но иногда те же видения навевали на него грустное чувство - ему хотелось плакать, было стыдно слез, он сдерживался и все-таки тихо плакал.
