Максим Горький. Фома Гордеев. Страница 036
Вечером рабочие, собравшись на берегу у большого, яркого костра, стали варить ужин. Отблеск костра упал на реку красными и желтыми пятнами, они трепетали на спокойной воде и на стеклах окон рубки парохода, где сидел Фома в углу на диване. Он завесил окна и не зажег огня; слабый свет костра, проникая сквозь занавески, лег на стол, стену и дрожал, становясь то ярче, то ослабевая. Было тихо, только с берега доносились неясные звуки говора, да река чуть слышно плескалась о борта парохода. Фоме казалось, что в темноте, около него, кто-то притаился и подсматривает за ним... Вот -идут по сходням торопливо, тяжелыми шагами, - доски сходень звучно и сердито хлюпают о воду... Фома слышит смех и пониженный голос у двери рубки...
"Не надо!" - хотел крикнуть Фома.
Он уже встал - но дверь в рубку отворилась, фигура высокой женщины встала на пороге и, бесшумно притворив за собою дверь, негромко проговорила:
- Батюшки, темно как! Есть тут живой-то кто-нибудь?
- Есть...- тихо ответил Фома.
- Ну так, - здравствуйте!..
И женщина осторожно подвинулась вперед.
- Вот я... зажгу огонь! -прерывающимся голосом пообещал Фома и, опустившись на диван, снова прижался в угол.
- Да ничего и так... присмотришься, так и в темноте видно...
-- Садитесь, - сказал Фома.
- Сядем...
Она села на диван в двух шагах от него. Фома видел блеск ее глаз, улыбку ее губ. Ему показалось, что она улыбается не так, как давеча улыбалась, а иначе- жалобно, невесело. Эта улыбка ободрила его, ему стало легче дышать при виде этих глаз, которые, встретившись с его глазами, вдруг потупились. Но он не знал, о чем говорить с этой женщиной, и они оба молчали, молчанием тяжелым и неловким... Заговорила она:
- Скучно, поди-ка, одному-то вам?
- Да -а, - ответил Фома...
- А нравятся ли наши-то места? - вполголоса спрашивала женщина.
- Хорошо! Лесу много... Снова замолчали...
-Река-то, пожалуй, красивее Волги, -с усилием выговорил Фома.
- Была я на Волге. В Симбирском...
- Симбирск...-как эхо повторил Фома, чувствуя, что он снова не в состоянии сказать ни слова. Но она, должно быть, поняв, с кем имеет дело, - вдруг бойким шёпотом спросила его:
- Что же ты, хозяин, не угощаешь меня?
- Вот! -встрепенулся Фома. -В самом деле... экий я! Нуте -ка, пожалуйте!
Он возился в сумраке, толкал стол, брал в руки то одну, то другую бутылку и снова ставил их на место, смеясь виновато и смущенно. А она вплоть подошла к нему и стояла рядом с ним, с улыбкой глядя в лицо ему и на его дрожащие руки.
- Стыдишься? - вдруг прошептала она. Он ощутил ее дыхание на щеке своей и так же тихо ответил:
- Да -а...
Тогда она положила руки на плечи ему и тихонько толкнула его себе на грудь, успокоительным шёпотом говоря:
- Ничего, не стыдись... ведь -нельзя без этого... красавчик ты мой... молоденький... жалко-то как тебя!..