Максим Горький. Фома Гордеев. Страница 069
- Крестный! - угрюмо и грозно сказал Фома. - Я этого слушать не могу. Ежели бы кто другой...
- Да кто, кроме меня, остережет тебя? А ба -а- тюш -ки! -завопил Маякин, всплескивая руками. -Это она тебя всю зиму за нос и водила? Ну но -ос! Ах она, стервоза!
Старик был возмущен; в голосе его звучали досада, злоба, даже слезы. Фома никогда еще не видал его таким и невольно молчал.
- Ведь она испортит тебя! Ах, блудница вавилонская!..
Глаза Маякина учащенно мигали, губы вздрагивали, и грубыми, циничными словами он начал говорить о Медынской, азартно, с злобным визгом.
Фома чувствовал, что старик говорит правду. Ему стало тяжело дышать.
- Ладно, папаша, будет...- тихо и тоскливо попросил он, отвертываясь в сторону от Маякина.
- Эх, надо тебе скорее жениться! - тревожно вскричал старик.
- Христа ради, не говорите! - глухо молвил Фома.
Маякин взглянул на крестника и умолк. Лицо Фомы вытянулось, побледнело, и было много тяжелого и горького изумления в его полуоткрытых губах и в тоскующем взгляде... Справа и слева от дороги лежало поле, покрытое клочьями зимних одежд. По черным проталинам хлопотливо прыгали грачи. Под полозьями всхлипывала вода, грязный снег вылетал из-под ног лошадей...
- Ну и глуп же человек в своей юности! - негромко воскликнул Маякин. Стоит перед ним пень дерева, а он видит - морда зверева... о -хо-хо!
- Говорите прямыми словами, - угрюмо сказал Фома.
- Чего тут говорить? Дело ясное: девки-сливки, бабы - молоко; бабы близко, девки - далеко... стало быть, иди к Соньке, ежели без этого не можешь,--и говори ей прямо - так, мол, и так... Дурашка! Чего ж ты дуешься? Чего пыжишься?
- Не понимаете вы...- тихо сказал Фома.
- Чего я не понимаю? Я всё понимаю!
- Сердца, -сердце есть у человека! ..-тихо сказал юноша.
Маякин прищурил глаза и ответил:
- Ума, значит, нет...
VI
Охваченный тоскливой и мстительной злобой приехал Фома в город. В нем кипело страстное желание оскорбить Медынскую, надругаться над ней. Крепко стиснув зубы и засунув руки глубоко в карманы, он несколько часов кряду -расхаживал по пустынным комнатам своего дома, сурово хмурил брови и всё выпячивал грудь вперед. Сердцу его, полному обиды, было тесно в груди. Он тяжело и мерно топал ногами по полу, как будто ковал свою злобу.
- Подлая... ангелом нарядилась!
Порой надежда робким голосом подсказывала ему:
"Может, всё это клевета..."
Но он вспоминал азартную уверенность и силу речей крестного и крепче стискивал зубы, еще более выпячивал грудь вперед.
Маякин, бросив в грязь Медынскую, тем самым сделал ее доступной для крестника, и скоро Фома понял это. В деловых весенних хлопотах прошло несколько дней, и возмущенные чувства Фомы затихли. Грусть о потере человека притупила злобу на .женщину, а мысль о доступности женщины усилила влечение к ней. Незаметно для себя он решил, что ему следует пойти к Софье Павловне и прямо, просто сказать ей, чего он хочет от нее, - вот и всё!