- Что, видно, плохи дела-то? - усмехнулся Щуров. - Ну, говори начисто где отцовы деньги рассыпал?
Фоме захотелось испытать старика.
- Дела не очень веселые...-сказал он, хмурясь, - поставок нет... задатков не получили... ну, и трудновато.
- Та -ак!.. Пособить, что ли?
- Сделайте милость... отсрочьте платежи-то, - попросил Фома, скромно опустив глаза.
- Мм... али из дружбы к отцу пособить? Пожалуй, пособлю...
- А на сколько времени отсрочите? - осведомился Фома.
- На полгода...
- Покорно благодарю...
- Не на чем... Одиннадцать тысяч шестьсот за тобой... Ты вот что: перепиши мне векселя на пятнадцать, уплати проценты с этой суммы вперед... а в обеспечение я с тебя закладную на две твои баржи возьму...
Фома встал со стула и, усмехаясь, проговорил:
- Завтра пришлите векселя... я их вам оплачу полностью...
Щуров тоже грузно поднялся со стула и, не спуская глаз под насмешливым взглядом Фомы, спокойно почесывая грудь, сказал:
- И так хорошо...
- Спасибо... за ласку!
- Не даешься ты... а то я бы тебя приласкал! - лениво проговорил старик, оскаливая зубы.
- Н -да! попадешь вам в руки...
- Тепло будет...
- Нагреете, что говорить...
- Ну, однако, паренек, будет! - сурово сказал Щуров. -Хоть ты и думаешь про себя, что неглуп... только рано это... Сыграл вничью, да уж и хвастаться стал!.. А ты у меня выиграй... тогда и пляши от радости... Прощай-ка... Да денежки завтра припаси...
- Не беспокойтесь... Прощайте!
- С богом!
Выйдя за дверь номера, Фома услыхал, как старик зевнул протяжно и громко, а потом запел сиповатым басом:
-- "Ми -ило -осердия двери отверзи нам... благословенная богородице..."
Фома унес с собой от старика двойственное чувство: Щуров и нравился ему и в то же время был противен.
Он вспоминал речи старика о грехе, думал о силе веры его в милосердие бога, и - старик возбуждал в нем чувство, близкое к уважению.
"И этот тоже про жизнь говорит... и вот -грехи свои знает, а не плачется, не жалуется... Согрешил - подержу ответ... А та?.,"-Он вспомнил о Медынской, и сердце его сжалось тоской. "А та -кается... не поймешь у ней -нарочно она или в самом деле у нее сердце болит..."
Фоме казалось, что он завидует Ананию, и парень поспешил напомнить себе попытки Щурова обобрать его. Это вызывало в нем отвращение к старику, он не мог примирить своих чувств и, недоумевая, усмехался.
- Н -ну, был я у Щурова!.. -сказал он, придя к Маякину и усаживаясь за стол.
Маякин в засаленном халатике и со счетами в руках нетерпеливо заерзал в своем кожаном кресле и оживленно заговорил:
- Наливай ему чаю, Любава! Рассказывай, Фома... Мне к девяти в думу надо, рассказывай скорей.
Фома, посмеиваясь, рассказал о том, как Щуров предложил ему переписать векселя.
